Пальмы в снегу
Шрифт:
— Сифилис? — глаза Килиана стали размером с блюдца. — Но... как такое возможно?
Мануэль удивленно приподнял бровь.
— Могу предположить, как именно такое оказалось возможно, — с иронией заметил Мануэль. — При его-то тяге к сомнительным девицам! Короче, ему нужно остаться здесь на три недели, а потом ещё принимать лекарства несколько месяцев. Думаю, с этой минуты он станет хоть немного осмотрительнее.
Он резко захлопнул блокнот и вышел.
Килиан долго стоял перед дверью, не смея войти в палату. Он был
Он пригладил волосы, глубоко вздохнул и вошёл в палату.
Хакобо спал. Килиан сел на стул возле его постели. Эта сцена оживила в его памяти почти забытые воспоминания об отце. Сколько бесконечно долгих часов просидел он на стуле у постели умирающего Антона! Они казались ему целой вечностью!
Он невольно улыбнулся, вспомнив колдуна из Биссаппоо, который привязывал амулеты к телу его отца. Если бы не дружба с Хосе, Килиану эта идея и в голову бы не пришла. Он вспомнил, в какую ярость тогда пришёл Хакобо.
Может, снова послать за колдуном, чтобы тот теперь подлечил его брата? — злорадно подумалось Килиану.
Кто-то постучал в дверь, и нежный голос попросил разрешения войти. Килиан вскочил со стула в тот самый миг, когда в палату вошла Бисила. Она удивленно посмотрела на него, затем на кровать и увидела Хакобо. Узнав его, невольный застонала и уронила на пол поднос, который с трудом удерживала одной рукой.
Она застыла, уставившись на Хакобо.
Килиан подошёл к ней и стал собирать рассыпанные по полу инструменты. Затем мягко отодвинул Бисилу в сторонку, закрыл дверь и остановился в нескольких сантиметрах от неё.
Бисила прерывисто дышала, не в силах сказать ни слова.
Килиан крепко обнял ее и стал гладить по волосам.
— Что случилось, Бисила? — прошептал он ей на ухо. — Что стряслось с моей муарана муэмуэ?
Бисила мелко задрожала в его объятиях.
— Что случилось с твоим братом? — спросила она в ответ, указывая на Хакобо.
Килиан слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо.
— Ничего такого, на что бы он сам не нарывался, — ответил Килиан. — Сифилис подхватил.
Бисила закусила губу, и подбородок у неё задрожал. Глаза наполнились слезами; было видно, каких усилий ей стоит держать себя в руках, чтобы не разрыдаться.
— Сифилис! — повторила она полным ненависти голосом. — Na a'a pa'o buaa.
— Что ты сказала? — насторожился Килиан.
Бисила не ответила. Вместо этого она разрыдалась, высвободилась из его объятий, как-то странно посмотрела на него — и опрометью выбежала из палаты.
Килиан прислонился к открытой двери. Во взгляде Бисилы он увидел ненависть и ярость, и при этом безмерную тоску в ореоле глубокой боли.
Вскоре он услышал гул мужских голосов, топот бегущих ног и хлопанье дверей. Кто-то звал доктора. Килиан вышел из палаты в вестибюль.
Мануэль стоял на коленях, осматривая тело раненого, лежавшего на импровизированных носилках. Килиан заметил, как его друг беспокойно
Вокруг носилок собралась целая толпа, громко переговариваясь и возбужденно жестикулируя. Из-за спин Килиану трудно было разглядеть лежавшего, хотя ему показалось, что это белый мужчина.
Оглядев стоявших вокруг носилок людей, Килиан узнал одного из бригады Моси и спросил у него, что случилось. Тот, казавшийся весьма расстроенным, начал что-то объяснять на смеси испанского и пичи. Тут вмешался его товарищ, стоявший рядом, и принялся по-своему пересказывать события; затем вступил ещё кто-то, потом ещё и ещё. В конце концов из всей этой суеты, какофонии криков и жестов Килиан понял, что произошло.
Как всегда, бригада Моси отправилась корчевать лес. Они продвигались вперёд, выстроившись в шеренги по десять человек и прорубая себе дорогу мачете, когда один внезапно вскрикнул — видимо, обнаружив нечто ужасное. Рабочий в ужасе бросился прочь, перепугав остальных. Лишь когда его товарищи добрались до места происшествия, стало понятно, почему он так испугался. На ветру мягко покачивались подвешенные к толстым сучьям деревьев обнаженные, покрытые ранами и синяками тела двух белых мужчин со связанными за спиной руками. Чтобы сделать пытку ещё более ужасной и мучительной, к их ногам привязали несколько огромных камней. Одного, очевидно, подвесили уже мертвым. Второй ещё дышал.
Килиан протиснулся сквозь толпу и опустился на колени рядом с Мануэлем.
Лежавший на носилках человек едва дышал; все его тело было покрыто ранами, особенно глубокие раны были на запястьях и щиколотках. Килиан вгляделся в его лицо. В глазах раненого застыло безумие; скорее, это были глаза дикого зверя, а не человека.
Килиан узнал англичанина, и кровь застыла у него в жилах.
— Ты знаешь этого человека? — спросил Мануэль.
— Это Дик, один из друзей моего брата. Он жил в Дуале, но не так давно перебрался в Бату. Я думал, ты его тоже знаешь.
— То-то он мне показался знакомым... — кивнул Мануэль. — Он, помнится, ещё всегда ходил с этим... — пару секунд Мануэль сомневался, затем встал и велел нести раненого в операционную, хотя по его лицу было видно, что уже вряд ли что-то можно сделать. Все расступились, пропуская носилки с телом Дика.
Следом за ними внесли труп другого белого мужчины. На нем были такие же раны и следы истязаний, как и у англичанина. Лицо его было накрыто рубашкой.
Килиан приподнял уголок ткани, чтобы взглянуть на лицо.
— Это Пао... — пошептал он, нервно потирая подбородок. — Кто мог это сделать?
Люди вокруг опасливо зашептались. Килиан разобрал несколько слов: «белые... духи... месть...»
Мануэль взял его за плечо, отвёл в сторонку и прошептал на ухо:
— В недобрый час это случилось, Килиан. Скверные сейчас времена для европейцев. Если так и дальше пойдёт — боюсь, многим из нас придется покинуть страну. Ты что же, совсем не боишься? Теперь туземцы не упустят случая объявить это волей духов...