Пальмы в снегу
Шрифт:
— Это была поистине новость года, — продолжал Хакобо. — Все спрашивали, что означает аббревиатура ИТГЗ, и мне приходилось в сотый раз отвечать, что это начальные буквы словосочетания «Испанские территории Гвинейского залива»... Право, это стоит того бензина, что я потратил, катая туда-сюда некоторых соседей...
— Думаю, тебе и самому нравится кататься туда-сюда! — смеясь, перебил Килиан.
— Все дамы брачного возраста дерут друг другу волосы, чтобы прокатиться на моей машине! — похвастался Хакобо.
Хулия страдальчески закатила глаза. Мир
— Ну ладно, а есть ли среди них такая, кого тебе захотелось бы прокатить дважды? — пошутил Килиан.
Он не мог представить, чтобы его брат встречался с одной и той же женщиной больше двух раз.
Хакобо смущённо закашлялся.
— Ее зовут Кармен, и я познакомился с ней на танцах, — ответил он. — Она не из Пасолобино.
Хулия удивленно распахнула глаза. Неужели нашлась женщина, сумевшая завоевать его сердце? Она почувствовала в сердце крошечный укол ревности, хотя давно уже убедила себя, что Хакобо для неё ничего не значит.
Килиан поднялся, подошёл к Хакобо и похлопал его по спине.
— Дорогой братец, — шутливо произнёс он, — судя по твоему тону, твои безумные ночи наконец-то закончились.
Теперь наступила очередь Хакобо краснеть.
— Да ну, мы ещё только познакомились. — Он понизил голос до неуверенного шёпота. — И потом, я сейчас здесь, а она — там...
Хулия вздохнула. Этой Кармен, подумала она, придётся проделать изрядную работу, чтобы превратить этого ветрогона в семейного человека — если она, конечно, не бросит его раньше, посчитав затею безнадёжной.
Килиан устремил задумчивый взгляд в сторону горизонта. Его брат был неисправимым прожигателем жизни, но то, что он так открыто говорил о какой-то одной женщине, причём в присутствии Хулии, означало две вещи: во-первых, эта женщина значила для него намного больше, чем он сам считает; а во-вторых, его пребывание в Гвинее действительно подошло к концу.
Внезапно Килиан почувствовал угрызения совести. Да, у брата было много недостатков, но он никогда ничего не скрывал. В то же время, сам он на протяжении долгих месяцев скрывал любовь к Бисиле; любовь столь глубокую, что, пусть он и не мог объявить о ней во всеуслышание, но ему хотелось хотя бы поделиться с человеком, который его никогда не выдаст.
Он облизал пересохшие губы. Ему не терпелось поговорить с братом о Бисиле, но какое-то внутреннее ощущение заставляло его подождать. Несмотря на крепкие братские чувства, он сомневался, что брат сможет его понять. Наверняка он решит, что Килиан сошёл с ума — хотя, в сущности, так оно и есть: он очарован, ошеломлён и совершенно одержим Бисилой.
Хулия предложила принести ещё выпить. Когда братья остались одни, лицо Хакобо помрачнело.
— Что-то случилось дома? — спросил Килиан.
— Да, — ответил Хакобо. — Каталина... Она очень больна.
Килиан почувствовал, как к горлу подступил ледяной ком.
Хакобо выразился яснее.
— Я... скажу тебе правду, я попрощался с ней. Я привёз тебе письмо от мамы, в котором она просит тебя приехать
— Но у нас сейчас столько работы! — вяло возразил Килиан, и тут же пожалел об этих словах, почувствовав себя предателем.
Ни за что на свете он не хотел расставаться с Бисилой, но сестра есть сестра, и жизнь у неё нелёгкая: она всегда была хрупкого здоровья, а теперь ещё и ослабела рассудком после смерти единственного ребёнка. Вот уже больше трёх лет он не виделся с матерью и сестрой. Он не может бросить их одних в такую минуту. Он должен ехать. Бисила поймет...
Хакобо отвлёк его от этих размышлений.
— Да и для тебя самого будет неплохо проехаться домой, Килиан, — сказал он. — Там все так изменилось! Ходят слухи, будто бы там собираются строить горнолыжную станцию, выше Пасолобино. Ты понимаешь, что это означает? — Глаза Хакобо возбужденно засверкали. — Цены на землю подскочат стократ. Сейчас эта земля не стоит ничего, а разведение скота — это, признайся, рабский труд! А теперь мы сможем изменить свою жизнь, сможем работать на строительстве или на лыжной станции, даже открыть собственное дело! Мы больше не будем забытой Богом деревней, а станем модным центром туризма.
Килиан внимательно слушал.
— Уже приезжали инвесторы, имеющие опыт в этих делах. Они утверждают, что наш снег — это белое золото будущего.
Килиан был ошеломлён. Его сестра умирает. Он должен поехать, чтобы проститься с ней. Должен надолго расстаться с Бисилой. Глубокая тоска разъедала его изнутри. Брат обладает немалой силой духа, чтобы а таких обстоятельствах рассуждать о будущем.
Именно будущее больше всего тревожило Килиана. Он не хотел думать о будущем. Он лишь хотел, чтобы ничего не менялось, чтобы весь мир съёжился до объятий Бисилы.
— Эй, Килиан... — голос Хакобо заставил его вернуться к реальности. — Я тут подумал... подумал, что ты должен вернуться домой.
Домой.
Вот уже на протяжении долгих веков он не считал Пасолобино своим домом.
— Всем нам рано или поздно придётся отсюда уехать, Килиан. — Хакобо покачал головой со смесью грусти и облегчения. — У нас больше нет будущего в Гвинее.
Вернулась Хулия с напитками. Кто-то поприветствовал Хакобо, который отлучался на пару секунд.
— А знаешь, Хулия? — сказал Килиан. — Ты права. Мы действительно стареем.
Пару недель спустя Бисила прислала Симона, чтобы тот проводил Килиана к ней в больницу. Когда Килиан вошёл в кабинет, она достала какую-то бумагу и показала ему нарисованный на ней маленький квадратный колокольчик с несколькими язычками.
— Это елебо, — пояснила она. — Он служит, чтобы отгонять злых духов. Мне бы хотелось, чтобы Симон сделал тебе такую татуировку, чтобы знак защищал тебя в пути. Думаю, под левой подмышкой будет вполне уместно?
Килиан был рад такому дару Бисилы. Можно ли представить лучший подарок, чем тот, который навсегда останется на его теле? У себя под мышкой, возле сердца, он сможет ласкать и гладить его в любую минуту.