Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Шрифт:
Так, плача, рассказала старуха молодой женщине, а она, пораженная тем, что услыхала, задрожала от страха. Сильно забилось у нее сердце, и сказала она старухе:
«Напал и на меня страх: ведь когда я выглянула на улицу, то один юноша, увидав меня, пленился моим видом, а я, несмотря на все его домогательства, отвергла его. Вот когда ты мне рассказала такой же случай, я и боюсь, как бы и со мной из–за его проклятья не случилось того же самого. Встань скорее, ступай и разыщи ты мне этого юношу, а как найдешь, приведи ко мне. Я же щедро отблагодарю тебя».
Тогда хитрая старуха ответила:
«Я пойду и сейчас же приведу к тебе этого юношу. А ты за это
В сильном волнении надела на себя молодая женщина самое лучшее платье, начисто убрала и разукрасила свою комнату, придала красивый вид постели и приготовила роскошный обед. А сводница, отправившись на поиски влюбленного, не смогла его найти, и, подумав, сказала сама себе:
«Эта молодая женщина обещала осыпать меня всяческими дарами. Подыщу–ка. я ей какого–нибудь другого молодого человека, да и приведу к ней».
Бродя в поисках по улице, встречает она мужа той женщины и, совсем не зная, что это ее муж, говорит ему:
«Ступай за мной. Провожу я тебя в прекрасную комнатку, а в ней сидит молодая женщина чудной красоты; и все она уже приготовила, чтобы принять тебя».
Соблазнившись такими речами сводницы, муж сказал:
«Иди, а я пойду за тобой».
Так они и пошли: сводница впереди, а муж сзади. Наконец пришли они к дому этого мужа. Как только он увидал, что старуха подвела его к его же дому, разгорячился он и сказал сам себе:
«Действительно, похоже на то, что жена моя так делала, пока меня дома не было».
Ввела его сводница в дом и предложила ему расположиться на его же привычной постели. А жена, как только увидала, что это не кто иной, как ее собственный муж, прибегла к искусно придуманной уловке: быстро вскочив, схватила она без всякого стыда руками бороду мужа, стала бить его по лицу и со слезами закричала:
«Ах, ты, негодный развратник! Такой у нас с тобой был уговор? Такие мы давали клятвы верности? Не ты ли уверял меня, что будешь хранить целомудрие до возвращения домой? Зачем же ты, не считаясь ни с чем, пошел разыскивать эту сводницу?»
Остолбенел муж от такого бесстыдства жены своей и от непомерной наглости ее и в ответ сказал ей:
«Да кто же виноват в том, что случилось?»
А жена ответила:
«Услыхала я сегодня, что ты идешь домой, и решила испытать твое отношение ко мне, соблюдаешь ли ты нерушимым наш уговор. Убрала я нашу комнату, разоделась сама, да и подослала нарочно эту старуху к тебе, чтобы при ее помощи выведать скрытые мысли твои: хранишь ли ты целомудрие, или же позорным поступком своим осквернишь наш брак. Вот и убедилась я теперь, что ты хитрый, развратный и действительно ни во что не ставишь наше клятвенное обещание. И не найдешь ты больше во мне любящей жены, и никогда, негодный, не прощу я тебя».
«А вот я, жена, еще больше так думал про тебя, что ты непристойно ведешь себя с другими. А если все это правда, что ты говоришь, то откроюсь и я тебе: ведь и пошел–то я за этой старухой только из–за того, чтобы убедиться, не в мой ли дом она меня зазывает. А если бы она попыталась проводить меня куда–нибудь в иное место, я ни за что не стал бы даже ее слушать».
А жена, как бы не веря его словам, и потому еще больше негодуя на него, стала бить себя по лицу, разорвала платье и опять стала кричать на него:
«Выдумщик ты из выдумщиков, лжец из лжецов! Ведь все неправда, будто ты придумал это проделать со мной. И никогда уж я не буду верить твоим клятвам, потому что в них ни одного слова правды нет».
Расправившись так с мужем, сердилась она на него за это столько времени, сколько
Вот теперь, государь, и постигни смысл этого рассказа, что нет такого человека, который мог бы устоять перед женщиной, когда она хитрить начинает».
Выслушав рассказ четвертого мудрого советника, отдает царь решительное приказание не казнить сына.
Никита Евгениан
(XII в.)
Любовная повесть о Дросилле и Харикле — один из четырех дошедших до нас византийских романов XII в. Из других романов этого времени дошли до нас: прозаический роман об Исминии и Исмине Евматия Макремволита; роман о Роданфе и Досикле Феодора Продрома, написанный ямбическим триметром, и роман об Аристандре и Каллитее Константина Манасси, написанный пятнадцатисложным «политическим» стихом, но сохранившийся лишь в отрывках. Из этих романов переведен на русский язык только роман Евматия Макремволита С. В. Поляковой («Византийская любовная проза». М. —Л., «Наука», 1965).
«Повесть о Дросилле и Харикле», если судить по самым общим чертам ее содержания, построена так же, как и другие греческие любовные повести. Сам автор этой повести в изложении ее содержания указывает только на эти общие черты, пренебрегая указаниями на особенности своего романа:
Дросиллы и Харикла здесь содержатся Побег, скитанья, бури, грабежи и плен, Враги, тюрьма, пираты, голод и нужда, Темницы мрак ужасный, даже солнечным Лучам в нее проникнуть запрещающий, Ошейник, из железа крепко скованный, Разлуки тяжкой горе нестерпимое, Но после все же бракосочетание.А между тем повесть Никиты Евгениана интересна именно своими особенностями, отличающими ее от других греческих романов и вместе с тем от выросшей из них «житийной» литературы. Несмотря на несомненную связь повести Никиты Евгениана с греческими романами древними и византийскими (Феодора Продрома и Евматий) в ее приключенческом внешнем оформлении, она отличается от них тем, что описание приключений ее героев отступает на второй план перед лирической ее сущностью, составляющей главный ее интерес. Это особенно хорошо видно по второй части повести, в которой Харикл находит Дросиллу после их освобождения из плена (книги VI–IX). Несчастия влюбленных кончились, и все, казалось бы, идет ко всеобщему благополучию, как вдруг оно нарушается известием о смерти Каллигоны, возлюбленной спутника Дросиллы и Харикла, Клеандра. Все внешние события повести, и бедственные, и счастливые, Никита Евгениан вводит отнюдь не как случайные или как необходимые в любом из греческих романов, но как средство характеристики действующих лиц, и главных и второстепенных. Его интересуют не приключения сами по себе, а возможность на их канве разработать образы героев повести. Особенно хорошо это видно по тонкой характеристике двух влюбленных: слабохарактерного и простоватого Харикла и умного, деятельного и сердечного Клеандра, смерть которого причиняет искреннее горе возлюбленной Харикла, Дросилле, которого в посмертном о нем плаче она называет «помощник наш» (IX, 44) и говорит, что только он один мог бы утешить Харикла,