Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Шрифт:
На твердость и мужество любимого ею Харикла она не надеется. Сердечный же и твердый характер самой Дросиллы прекрасно разработан автором повести в тех частях ее, где Дросилла, спасшись от гибели на берегу моря, приходит в деревенский поселок, надеясь там найти Харикла (VI, 246–300), и где она образумливает Харикла (VIII).
Прямые характеристики действующих лиц даются Никитой Евгенианом только для их внешности, открытых характеристик их внутреннего существа он не дает. Но внешность своих героев он обрисовывает очень подробно в первой части своей повести, когда, например, описывает красавицу Дросиллу в стихах 120–158 книги I. С этой характеристикой Дросиллы, которая еще дополняется очаровательной картиной пробуждения Дросиллы в начале книги V, интересно сравнить описание старой жены парфянского вождя, Хрисиллы, в стихах 73–83 книги V:
Но вот Хрисилла–то с ее морщинами, С ее к Хариклу страстью отвратительной, Какая мерзость! Нет, клянусь Фемидою, Нет, нет, клянусь Эрота жгучим угольем, Не обнимусь я с этакой любовницей — С морскою гнилью, пакостью болотною! Твой поцелуй, старуха, — кара смертная: Твои иссохли губы, рот заплесневел, Твои ведь щеки обросли щетиною, Глаза гноятся, как ни мажь их снадобьем, Бледна смертельно, как ты ни румянишься.Но характеристика внешности Дросиллы в книге I, сделанная в целом по стандарту совершенной красавицы, и описания ее роскошной одежды и украшений, какие едва ли могли уцелеть при поспешном бегстве с корабля, захваченного пиратами, значительно уступают обрисовке ее внутреннего существа, ее истинной прелести душевной, о которой говорится в стихах 296— 327 книги V и особенно в плачах Дросиллы по Клеандру и Каллигоне
в книге IX (стихи 37–107 и 235–256). Если же взять характеристики внешности обоих юношей — Харикла и Клеандра, то видно, что эти молодые люди, мало чем отличаясь друг от друга по их красоте, —
Смотря на них обоих, поражен был Хаг Их красотой и сходством удивительным, —глубоко различны по своей сущности. Харикл описан в стихах 80–85 книги IV:
Румян и нежен был он, золотистые, Со стройных плеч спадая, вились волосы До самых бедер по спине у юноши, А руки украшали пальцы белые; И звезд сиянье на небе бесчисленных Лица он блеском затмевал прекрасного.О красоте же Клеандра мы можем узнать только по намекам в разговоре его с Хариклом (II, 148–160), но все–таки несомненно, что красота Клеандра не поражает ни вождя парфян, ни его супругу так, как поражает их женственная прелесть Харикла (IV, 101):
Превосходил он всех плененных узников, Он был прекрасней всех прекрасных юношей.Но вот в дальнейшем ходе повести мы все время видим, что своей душевной красотой мужественный Клеандр превосходит впечатлительного, но далеко не мужественного Харикла. Будучи вместе с Хариклом в темнице, Клеандр утешает его и ободряет (I–II), беду Харикла он переживает, как свою собственную (VI, 132); а когда оба друга находят наконец Дросиллу после ее падения с крутой горы на морской берег, Клеандр от всей души радуется счастью Харикла (VII). Что же касается душевной характеристики Харикла, то она лучше всего сделана в стихах 1–182 книги VIII, заключенной словами Дросиллы:
Но ты, Харикл мой, — возразила девушка, — Ты не Дросиллу, но Эрота властного Усладу помнишь и хранишь в душе своей.Из характеристик второстепенных лиц повести Никиты Евгениана наиболее яркой является характеристика деревенской старушки Мариллиды, приютившей Дросиллу. Мариллида едва ли не самый живой образ последней и самой лучшей части всей повести.
В заключение надо сказать об одной особенности, присущей повести Никиты Евгениана так же, как и другим греческим романам и, в частности, роману современника Никиты Евгениана, Феодора Продрома. Это — введение в текст многочисленных реминисценций из античных и византийских авторов. У Никиты Евгениана эти реминисценции — часто в свободной переделке — восходят и к Феокриту, и к анакреонтикам, и к поздним греческим эпиграммам, особенно к эпиграммам Павла Силенциария. Встречаются и однородные с другими романистами описания, как, например, описание источника и фонтана в стихах 91–104 книги I, очень сходное с описанием в первой книге повести Евматия Макремволита.
Язык повести близок к греческому классическому языку, а стихотворный размер ее — ямбический триметр с некоторыми принятыми у византийцев особенностями, не нарушающими, впрочем, требований классического триметра. Это, конечно, дань архаистическим византийским традициям, которым уже не следует в своем романе Константин Манасси.
На русский язык «Повесть о Дросилле и Харикле» полностью переведена Ф. А. Петровским и издана вместе со статьей А. Д. Алексидзе в серии «Литературные памятники» Академии наук СССР. Стихотворного перевода на другие языки нет.
ПОВЕСТЬ О ДРОСИЛЛЕ И ХАРИКЛЕ [399]
399
Перевод выполнен по изданию: «Scriptores erotici Graeci», vol. II. Lipsiae, 1859.