Пандора

Райс Энн

Увидеть павший классический мир… Увидеть христианские церкви и святыни…

Увидеть одного конкретного ученого. Как и Боэций, он вел свое происхождение от старого римского рода, как Боэций, он читал классиков и святых. Этот человек рассылал письма по всему миру, даже в далекую Англию, ученому Беде.

Невзирая на разруху и войну, он построил монастырь – истинное воплощение творческих сил и оптимизма.

Речь идет, разумеется, об ученом Кассиодоре, а его монастырь располагался на самом кончике итальянского «сапога», в райской земле – зеленой Калабрии.

Я, как и планировала, попала туда ранним вечером, когда монастырь больше всего походил на великолепный, потрясающий освещенный город в миниатюре.

В скриптории усердно переписывали книги монахи.

А в келье с распахнутой навстречу ночи дверью сидел, склонившись над рукописью, сам Кассиодор, которому уже минуло девяносто лет.

Несмотря на политику варваров, погубившую его друга Боэция, Кассиодор выжил, служил арийцу остготу императору Теодориху и, как только позволил возраст, покинул государственную службу, чтобы построить монастырь своей мечты и писать письма монахам всего мира, делясь с ними своими знаниями о древних в стремлении сохранить мудрость греков и римлян.

Правы ли были те, кто называл его последним представителем древнего мира? Последним, кто умел читать и по-гречески, и по-латыни? Последним, кто дорожил и Аристотелем, и догматами Папы Римского? И Платоном, и святым Павлом?

Тогда я не знала, что о нем будут так хорошо помнить. И не знала, что его так скоро забудут!

Виварий, расположенный на горном склоне, оказался архитектурным триумфом. Там были и искрящиеся пруды для разведения и ловли рыбы – именно благодаря им он и получил свое название. Была и христианская церковь с неизменным крестом, общие спальни, комнаты для усталых гостей-путешественников. В библиотеке хранились не только богатые собрания классиков моего времени, но и Евангелия, ныне утерянные. Монастырь отнюдь не испытывал недостатка в любых необходимых для приготовления пищи злаках, в усыпанных плодами деревьях, в пшеничных полях.

Всем этим ведали монахи, день и ночь посвящавшие себя переписыванию книг в длинном скриптории.

Там, на ласковом подлунном побережье, были и пчелиные ульи, сотни ульев, из которых монахи добывали мед, идущий в пищу, воск для изготовления священных свечей и желе для притираний. Холм, отданный под ульи, по размерам не уступал фруктовому саду или полям Вивария.

Я подсматривала за Кассиодором. Я бродила среди ульев, как всегда восхищаясь необъяснимой пчелиной организацией, тайнами пчел и их танцев, их охотой за пыльцой, их размножением, – все это было знакомо мне задолго до того, как получило свое объяснение в мире людей.

Покинув пчел и направившись к далекому маячку – лампе Кассиодора, я обернулась. И моим глазам открылась странная картина.

Со стороны ульев показалось нечто огромное, невидимое и сильное – я его и чувствовала, и слышала. Страха я не испытывала, но в душе мелькнула мимолетная надежда, что в мире появилось какое-то новое существо. Ибо призраков я не вижу – и никогда не видела.

Эта сила возникла прямо из пчел – из их запутанных знаний и бесчисленных многовековых инстинктов, как будто они вызвали ее случайно или наделили сознанием благодаря своим бесконечным творческим способностям, дотошности и выносливости.

Она напоминала старого римского духа леса.

Я увидела, как эта сила свободно полетела над полями. Я увидела, как она вошла в тело стоявшего в поле соломенного пугала, сделанного монахами, с круглой деревянной головой, нарисованными глазами, примитивным носом и улыбающимся ртом, – это похожее на человека создание, одетое в монашескую рясу с капюшоном, время от времени переставляли с места на место.

Я увидела, как это пугало, человек из соломы и дерева, поспешило, извиваясь и пританцовывая, по полям и виноградникам к келье Кассиодора. И пошла за ним.

Вдруг я услышала его безмолвный вопль. Услышала, а потом увидела, как пугало склоняется в танце скорби, прижимая соломенные руки к ушам, которых у него не было. Оно извивалось от горя.

Кассиодор умер. Тихо умер в своей освещенной лампой келье, у письменного стола. Он лежал рядом с рукописью – седовласый, древний, спокойный. Он прожил более девяноста лет. И умер.

Пугало было вне себя от страдания и горя, оно покачивалось и стонало, хотя ни одному человеку не дано было услышать эти стоны.

Я, никогда не видевшая духов, в изумлении глазела на него. Потом оно почувствовало мое присутствие. И повернулось. Точнее, это был он, ибо соломенное тело и лохмотья придавали существу скорее мужское обличье. Так вот, раскинув свои соломенные руки, он потянулся ко мне. Из рукавов падала солома. Деревянная голова качнулась на шесте-позвоночнике. Он – или оно – умолял меня ответить на сложнейшие вопросы, задаваемые как смертными, так и бессмертными. Он обращался за ответами ко мне!

Потом, бросив последний взгляд на мертвого Кассиодора, он побежал ко мне по склонившейся траве. Может быть, я смогу объяснить? Может быть, я, согласно божественному плану, храню секрет потери Кассиодора? Кассиодора, чей Виварий мог соперничать с пчелиным ульем в элегантности и красоте! Именно Виварий извлек из ульев эту совокупность сознания! Может быть, я смогу утишить его боль?

«В этом мире случаются ужасные вещи, – прошептала я. – Он состоит из тайн и от тайн зависит. Если хочешь обрести покой, возвращайся в ульи; оставь человеческое обличье и снова разделись на фрагменты бездумной жизни довольных пчел, возвращайся откуда пришел».

Он сосредоточенно слушал.

«Если же ты хочешь обрести плотскую жизнь, человеческую жизнь, тяжелую жизнь, способную течь сквозь пространство и время, то дерись за нее. Если тебе ближе человеческая философия, то борись за нее и набирайся мудрости, чтобы ничто и никогда не причинило тебе вреда. Мудрость есть сила. Превратись, кем бы ты ни был, в существо с определенными намерениями.

Но знай вот что. Все, что существует под небом, – обман. Все мифы, вся религия, вся философия, вся история – сплошная ложь».

Существо, я так и не знаю, какого оно было пола, вскинуло соломенные связки-руки, словно хотело прикрыть рот.

Я отвернулась и бесшумно пошла прочь через виноградник. Очень скоро монахи обнаружат, что их Верховный Отец, их гений, их святой скончался за работой.

Я обернулась и в изумлении обнаружила, что соломенная фигура стоит как живая на месте, приняв вертикальную позу человека, и следит за мной.