Пантера - ярость и страсть
Шрифт:
– Это ж не кто-нибудь с улицы вытирает, а звезда. Он когда со мной первый раз заговорил, я чуть в обморок не упала.
– Нашла из-за чего, - усмехнулась она. В моей сумочке затрещал сотовый телефон, я встала с кресла и взяла трубку. Это был Родион.
– Ну, как там, на звездном Олимпе?
– проворчал он.
– Автографы еще не просят?
– Уже очередь стоит. А что у вас?
– У нас сплошные неприятности. Такое ощущение, что девчонку решили на мясо разделать, а потом почему-то передумали. Живого места нет. Ее действительно убили в ванной, а потом за ноги перетащили на кровать. Часов в семь утра это произошло. Сейчас ее в морг увезли, мои ребята из милиции тут осмотрели все, сфотографировали, отпечатки сняли на всякий случай. Похоже, что убийца мог залезть в квартиру через открытое окно на кухне. Она на втором этаже, а под ней козырек подъезда. Любой может забраться. Но это вовсе не факт.
– Он помолчал.
– Сдается мне, что наш парень все-таки сам ее укокошил.
– А зачем он тогда к нам приперся?
– Не знаю, но скоро все выясню. Я своим ребятам сказал, чтобы до завтрашнего утра не дергались, так что время есть. Где там наш клиент?
– За платьем пошел, а что?
– Хочу, чтобы он узнал ее адрес у своего продюсера Голубева. Нужно ведь сообщить родным...
– А что, ее документов там не было?
– Сумочку нашли, но паспорта не было. Может, просто не носила. Ладно, я остаюсь в офисе, жду звонка.
Не успела я спрятать трубку, как в дверь по-хозяйски постучали. Я вздрогнула, а Люба, сунув в рот жвачку, пошла открывать.
В комнату стремительно вошел незнакомый мужчина где-то между сорока и пятьюдесятью. Плотный, с обрюзгшим лицом, на котором бегали маленькие умные глазки, волос на голове почти не осталось, а те, что еще имелись, были седыми. На мужчине хорошо сидел светлый костюм, а ярко-коричневый галстук гармонировал с цветом его огромных туфель. Мне показалось, что при виде меня в глазах его мелькнуло недоумение, но быстро исчезло.
– Привет, Люба-краса, - бросил он походя гримерше и сразу направился ко мне, вытянув большие руки.
– Ну здравствуй, Оленька! Очень рад тебя видеть.
– Я даже не успела опомниться, как он взял меня за плечи, притянул к себе и слюняво поцеловал в губы. Потом отстранился, критически осмотрел и с восхищением заключил.
– Хороша! До чего ж ты сегодня хороша! Правда, Любаша, она прелесть?
– И не говори, Витенька, - натянуто улыбнулась та, опускаясь в кресло.
– Тебе ли этого не знать...
– Ну ладно ты, кончай в самом деле, - похотливо осклабился он, оставляя меня и подходя к ней сзади.
– Всему свое время, дорогуша.
– Он начал бесстыдно мять ее груди.
– Соскучилась по мне, поди? Ничего, мы еще вспомним с тобой наши деньки. Не дуйся только, лапа.
– Он нагнулся и поцеловал ее в затылок.
Люба даже не шелохнулась. Мужчина - я уже поняла, что это продюсер Голубев, - вернулся ко мне, застывшей около шкафа с видом испуганной идиотки. Он был почти моего роста, поэтому ему не нужно было наклоняться, чтобы прошептать мне на ухо, брызгая слюной и дыша легким перегаром:
– Ты где была вчера, проказница? Я тебя всю ночь ждал, между прочим.
– Мама заболела, - промямлила я первое, что пришло в голову.
Он просверлил меня глазами и усмехнулся, отходя в сторону:
– Надеюсь, сегодня все будет нормально.
Потом хлопнул в ладоши, и лицо его сразу приняло деловой вид.
– Так, где наш Семочка? В студии уже почти все готово, сейчас закончат декорации, и можно начинать.
– Он одеваться пошел, вот-вот будет, - ответила Люба, наводившая порядок на столике под зеркалом.
– И Ольгин костюм принесет.
– Это хорошо.
– Он развернулся на месте и опять уставился на меня. Какая-то ты сегодня не такая, крошка. Неужто из-за матери?
Я кивнула. Мне ужасно хотелось достать из сумочки платочек и вытереться после его поцелуя, но я не решалась.
– А ты не слишком много грима на нее положила?
– спросил Виктор, все еще рассматривая меня.
– У нее сыпь, пришлось замазывать, - пояснила Люба.
– Сыпь?
– Он брезгливо поморщился и с легким испугом произнес: - Какая еще сыпь? Заразная?
– Нет, нет, - быстро успокоила я его,- просто плакала всю ночь, вот и...
– А-а, тогда ладно, - облегченно вздохнул он и снова заулыбался.
– Ну где же этот поросенок?
Тут дверь открылась, и в комнату вошел Сема. Он был облачен в экстравагантный костюм, состоящий из каких-то перьев, блесток, колокольчиков и разноцветных кусков материи. На одной руке висело неземной красоты бальное платье, а в другой были такие же умопомрачительные туфельки. Глаза мои загорелись, я забыла обо всем и кинулась к платью, то есть к клиенту, со словами:
– Боже, и это все для меня?!
– Для тебя, для тебя, дурочка, - довольно проговорил за спиной Витя. Только не притворяйся, что ты его не видела.
– Ах, ну да, - сконфузилась я, отходя, и только тут обратила внимание на Сему.
Он стоял, бледный и растерянный, у дверей и вопросительно смотрел на Любу. Та спокойно улыбалась.
– Ну, чего встал столбом?
– грубо сказал продюсер.
– Отдай костюм и иди в студию, порепетируй пока. Ольга сейчас придет.
Так и не сказав ни слова, знаменитый певец отдал мне платье с босоножками, развернулся и вышел из комнаты, притворив за собой дверь. А Виктор сразу засуетился вокруг меня:
– Так, давай переодеваться, лапочка. Люба, помоги ей раздеться, а я платье подержу.
Он уселся в кресло, положив одежду на колени, а Люба подошла и начала расстегивать мне сзади "молнию". Я даже не стала спрашивать, удобно ли это делать в присутствии мужчины или нет. Похоже, они тут жили по своим законам и правилам, и не мне было их менять. И, видимо, несчастной Ольге это все нравилось. Когда мое платье спало на пол и я осталась в одних трусиках, Виктор аж задрожал, глядя на мою грудь, еще немного, и из открытого рта потекут слюни.
– Господи, как ты изменилась, - просипел он изумленно.
– Вроде...
Я похолодела - об этом мы как-то не подумали. Мужчина смотрел на меня во все глаза, и было видно, что он очень сильно озадачен. Еще немного, и обман раскроется.
– Пить меньше надо, - резко осадила его Люба, незаметно подмигнув мне.
– А то нажретесь, и потом ничего не помните, правда, Ольга?
Я опять только кивнула.
– Погоди, а родинки на груди откуда взялись?
– упрямо проговорил продюсер.
– Уж это я точно помню, что не было...