Папство и крестовые походы
Шрифт:
В конце июня 1203 г. венецианский флот показался перед Константинополем. Галеры крестоносцев прорвали железную цепь, которой Алексей III приказал преградить вход в Золотой Рог [78] и, уничтожив трухлявые византийские корабли, в начале июля вошли в залив — главный стратегический центр обороны города. Отряды крестоносцев высадились в предместье Галате и вскоре атаковали укрепления византийской столицы, оборонявшиеся наспех собранным войском. Осада длилась две недели. Наряду с греческими войсками и наемниками из англичан, датчан и др. в защите Константинополя приняли участие пизанские колонисты — соперники венецианцев.
78
Золотой Рог — глубоко вдающийся в сушу залив, как бы разделяющий Константинополь надвое.
Отразить натиск крестоносцев не удалось. Красочные страницы старинных хроник рисуют яркую
Алексей III, прихватив, на всякий случай, государственные ценности, скрылся из столицы. На следующий день, 18 июля 1203 г. слепой Исаак II Ангел был освобожден из заточения и провозглашен императором. В Константинополе рассчитывали этим ходом избежать ужасов нашествия варваров-франков. Действительно, что было теперь делать крестоносцам в городе? Ведь они же как будто только и добивались возведения на престол законного правителя. Но дело осложнилось тем, что этот законный правитель должен был заплатить рыцарям за оказанные ему услуги; казна же Исаака II Ангела была пуста, и поэтому сам он не сразу пошел навстречу своим защитникам в денежных вопросах.
Через несколько дней после провозглашения Исаака царевич Алексей в сопровождении крестоносных князей въехал в город. 1 августа он был избран соправителем отца под именем Алексея IV и только тогда уговорил Исаака подтвердить обязательства, принятые в феврале 1203 г. под Задаром.
Но... Ангелам нечем было расплачиваться с «восстановителями справедливости», которые тем временем разбили свой лагерь в одном из константинопольских предместий. Половину обещанного вознаграждения — 100 тыс. марок цари сумели собрать путем конфискаций, вымогательств, введения новых налогов и других экстраординарных мер. Однако эти меры вызывали все большее возмущение в столице, подогревавшееся духовенством.
Рыцарям, между тем, равно как и венецианцам, не терпелось получить и остальные деньги. Не видя проку от обоих Ангелов, латиняне стали сами изыскивать способы к удовлетворению своих аппетитов.
Константинополь был пышным и богатым городом. «Там было, — писал Робер де Клари, — такое изобилие богатств, так много золотой и серебряной утвари, так много драгоценных камней, что казалось поистине чудом, как свезено сюда такое великолепное богатство. Со дня сотворения мира, — с наивным изумлением восклицает этот рыцарь, — не видано и не собрано было подобных сокровищ, столь великолепных и драгоценных... И в сорока богатейших городах земли, я полагаю, не было столько богатств, сколько их было в Константинополе!» И вот христолюбивые воины, менее всего способные предаваться любованию этими богатствами, начали (при молчаливом одобрении бессильных византийских государей) обирать церкви Константинополя. В конце августа банда крестоносцев подожгла одну мусульманскую мечеть: огонь распространился, и пожар уничтожил чуть ли не половину города. Греки, уже раньше раздраженные политикой отца и сына Ангелов, продавшихся латинянам, заволновались, по выражению Никиты Хониата, «как безграничное и вольное море при сильном ветре, угрожая бунтом». В городе участились столкновения между местным населением и иностранцами. Трон восстановленных рыцарями самодержцев зашатался. В конце концов Алексей IV, который большую часть времени посвящал всякого рода удовольствиям, в то время как его отец занимался с астрологами, вынужден был открыто заявить вождям крестоносцев, что отказывается выполнить условия Задарского соглашения. Более того, было прекращено снабжение крестоносцев продовольствием. Разгневанный Дандоло, по рассказу Робера де Клари, заявил Алексею IV, что подобно тому, как крестоносцы «вытащили его из грязи», они «снова втолкнут его в грязь». Таким образом, князья фактически объявили войну своим вчерашним царственным союзникам, которые не оправдали надежд, возлагавшихся на них. Было заявлено, что воинам христовым не остается ничего другого, кроме как самим добиваться своих прав. Вожди крестоносцев торопились с развязкой.
Восстание в Константинополе. Развязка приближается. В этот момент в византийской столице произошли бурные события.
В последних числах января 1204 г. здесь вспыхнуло народное восстание против Алексея IV «про зажжение градное и пограбление монастырское», как говорит о причинах восстания русский очевидец событий в своей повести «О взятии Царьграда от фряг» (фрягами на Руси называли венецианцев). Василевсы, отсиживавшиеся за стенами Влахернского дворца, попробовали в последний момент спасти свой престол с помощью крестоносцев. Они обратились было к их предводителям с просьбой ввести отряды в город для наведения порядка. Но было уже поздно. Восстание в столице разрасталось. Знать, еще недавно поддерживавшая Ангелов, убоялась «введения фряг». Исаак и Алексей IV были свергнуты. Народ выдвинул своего ставленника на престол — простого воина Николу Канаву, который по воле народа был коронован в Софийском храме.
Это событие, само по себе не оставившее серьезного следа в истории Византии, примечательно, однако, в другом отношении: оно говорит о том, насколько обостренными были в начале XIII в. внутренние, социальные противоречия в греческой
Все это многое объясняет в последовавшем затем падении Византии. События развивались с катастрофической быстротой. Вскоре после свержения Ангелов бразды правления в Константинополе захватил честолюбивый сановник Алексей Дука по прозвищу Мурзуфл («насупленный» — у него всегда были нахмурены брови, — объясняет Никита Хониат). Аристократия посадила его на престол, надеясь, что этот энергичный царедворец сумеет организовать вооруженное сопротивление латинянам.
Мурзуфл на первых порах пробует войти в доверие к константинопольской бедноте. Он объявляет себя ее приверженцем и предлагает Николе Канаве разделить с ним власть. Но демагогия Мурзуфла не подействовала на народ. В этот момент зажиточные горожане, которым, по-видимому, принадлежала руководящая роль в константинопольском восстании, пошли на измену. Воспользовавшись растерянностью среди восставшей бедноты, Мурзуфл арестовал Николу Канаву. Еще раньше был схвачен Алексей IV. Оба по приказу новоиспеченного императора Алексея V (так стал именоваться Мурзуфл) были задушены в тюрьме. Алексей V принял меры к реставрации укреплений Константинополя, а латинянам было предписано в недельный срок очистить греческую землю.
Но показная решительность Мурзуфла не могла скрыть действительного бессилия государственной власти. В верхах не прекращались раздоры. Денег не было. Наемники, давно не получавшие платы, не выказывали большой охоты к сражениям. И — что наиболее существенно — трудовое население Константинополя отнюдь не собиралось оказывать поддержки преемнику Ангелов. Греческие ремесленники, торговцы, подмастерья, столичная беднота довольно натерпелись от византийских самодержцев и их продажных сановников, довольно настрадались от произвола властей, от злоупотреблений взяточников-чиновников. Доведенные до отчаяния гнетом правящей феодально-бюрократической верхушки, население Константинополя прониклось полным безразличием к судьбам империи. Крестоносцы, еще в 1203 г. имевшие случай убедиться в малой боеспособности константинопольского гарнизона, безусловно были осведомлены и о внутреннем положении столицы империи. Они повели приготовления к новой осаде греческой столицы, спеша взять свое.
«Раздел империи». Вид огромного и богатого города, раскинувшегося перед ними, распалил хищные инстинкты западных рыцарей. За несколько недель до последнего штурма Константинополя, в марте 1204 г., Энрико Дандоло, Бонифаций Монферратский и другие предводители крестоносцев подписали договор о разделе византийского наследства, которое они уже видели в своих руках. В этом документе были чрезвычайно детально разработаны условия дележа будущей добычи — движимого имущества, земель и власти в том новом государстве, которое западные сеньоры решили основать на месте Византии. Венецианцы позаботились, прежде всего, о том, чтобы приумножить свои старые торговые привилегии и обеспечить себе львиную долю — три четверти всей добычи; остальные крестоносцы должны были, по договору, довольствоваться одной четвертью. Мартовский договор 1204 г. предусматривал также основы нового государственного устройства: каким образом, кто и в какой степени будет участвовать в организации управления, кто какую долю получит во власти, как будет поделена сама территория Византии. Было постановлено, что после завоевания Константинополя новое государство получит выборного императора. Право выборов передавалось комиссии из 12 человек — по шести от венецианцев и крестоносцев. Венецианцы не хотели принимать на себя обременительную честь занятия императорского трона. Их вполне устраивало руководство достаточно прибыльным церковным управлением; поэтому, по требованию Дандоло, в договор было внесено условие, что та сторона, из среды которой не будет избран император, получит пост римско-католического константинопольского патриарха. Все сеньоры, за исключением дожа, должны были принести новому императору вассальную присягу.
Что касается раздела территориальных прав, то, согласно договору, император получал одну четверть территории империи, остальные три четверти делились пополам между венецианцами и крестоносцами (по три восьмых тем и другим). Таким образом, венецианцы, по словам Маркса, предоставили крестоносным остолопам пустой императорский титул и бремя власти, которую невозможно было реализовать, для себя же удержали «действительные выгоды предприятия» [79] .
Мартовский договор был ярким выражением завоевательных планов западных феодальных захватчиков, планов, которые полностью оформились лишь в процессе развертывания событий. Заключая этот договор, вожди крестоносцев продемонстрировали циничное пренебрежение к официальной программе крестового похода. Они открыто растоптали его религиозные знамена и не скрывали более своих намерений силой завладеть Константинополем.
79
К. Маркс Хронологические выписки «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т V, стр 199.