Парижское приключение

Эштон Элизабет

— Неужели? Тебя видели, когда ты демонстрировал ей прелести этой лодки. Ты знал о том, что она поедет на выходные домой?

— Понятно… Кто-то очень любит совать свой нос в чужие дела, и держу пари, что это твоя сестрица. Просто бедняжка пыталась тормознуть попутку на шоссе, чтобы добраться до дома, и я, конечно, взял ее. Подобные вещи небезопасны для молодой девушки.

— Небезопасны, — согласилась Рени, переваривая эту новую для себя информацию. — Хотя думаю, что Салли может позаботиться о себе сама,

а ты всегда утверждал, что она тебе не нравится.

— Ну, в небольших дозах она даже забавна, — непринужденно сказал Барри. — Да брось это, Рин. Ты уезжаешь на четыре дня, у тебя куча времени, которое ты проводишь в крутых отелях, так что ты не имеешь права обижаться, если я несколько минут поболтаю с девушкой.

— Чтобы добраться из города до дома требуется несколько больше времени, — заметила Рени. Ее неприятно кольнула мысль, что Салли развалилась на ее месте в машине рядом с Барри, выставив на его обозрение свои знаменитые ноги.

— Мне было бы гораздо приятнее, если бы на ее месте была ты, — сказал Барри. В его голосе звучало такое раскаяние, что Рени расстроилась.

— Извини, Барри, но я просто не предполагала, что ты собирался поехать домой.

— Да и я не предполагал, пока мне не позвонил Элиот. Он просил меня приехать, чтобы окончательно обо всем договориться. Ведь ты больше никуда не поедешь, правда? Мне просто не терпится показать тебе «Сириус».

— Пожалуй, я оставлю следующие выходные свободными. Я заработала прилично, так что могу позволить себе отказаться от нескольких предложений, и к тому же я обещала своим, что приеду при первой возможности.

Она откинулась на жесткую спинку стула и задумчиво помешивала кофе. Рени все еще чувствовала себя усталой, сказывалось напряжение изнурительной рабочей недели. Барри внимательно вглядывался в нее. Она была в зеленом пальто с коричневой меховой опушкой по шее и в шапке из такого же меха. Ее матово-бледное лицо, казалось, светилось изнутри неярким светом, а слегка подкрашенные глаза таили в себе нежность и были мягче обычного. Она выглядела юной и уязвимой и была не похожа на ту уравновешенную молодую женщину, к которой он привык.

— Странно, но ты как будто изменилась, ты какая-то другая. Сделав над собой усилие, она стряхнула с себя задумчивость и обернулась к нему.

— Ну что ты, Барри, как я могла измениться за неделю?

Он проявил наблюдательность, обычно несвойственную ему, но не смог объяснить, что он имел в виду. Она беспокойно подумала, что он прав, — что-то в ней необъяснимо изменилось.

— Наверно, роскошь той жизни оставила на мне свой отпечаток, — беспечно предположила она, прекрасно понимая, что перемена, если она и произошла, была вызвана совсем не этим. Но Барри обеспокоило такое предположение.

— Как бы ты не вошла во вкус такой жизни.

— Я не стану этого делать. Я предпочитаю

жизнь простую и ясную. — «Как ты» — мысленно добавила она. Барри такой понятный, с ним всегда можно быть уверенной в том, на каком ты свете, не то что Леон, он для нее загадка. Но почему она все время думает о нем?

Охваченная внезапным порывом, она подалась вперед и, протянув руку через столик, дотронулась до его руки.

— Мы можем обручиться?

Она почувствовала, как он вздрогнул.

— Ты же была против долгих помолвок, — напомнил он ей.

— Я передумала. Я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы принадлежала тебе.

Что ей могло угрожать? Леон? Она не знала почему, но ей хотелось найти пристань на этом берегу надежности, что олицетворял собой Барри, чтобы укрыться от нахлынувших волн чувства, которое грозило смести все воздвигнутые ею плотины и дамбы.

Барри был тронут. Сейчас она выглядела по-детски беззащитной, в ней не осталось и следа от ее независимости, но он колебался.

— Ты уверена, что хочешь этого? Она доверчиво улыбнулась ему:

— Вполне.

Назавтра Барри смог продлить свой рабочий перерыв, чтобы вместе с Рени купить ей кольцо. Это событие было подпорчено нервозностью Барри; он тревожился, что Рени выберет слишком дорогое кольцо. Может быть поэтому, когда он надел ей на левую руку крошечное бриллиантовое колечко, Рени ничего не почувствовала. Хотя оно и служило символом связывавших их уз, но в конце концов это было только кольцо. Рени подумала, что, наверное, она уже слишком стара и чересчур искушена в жизни, чтобы прийти в восторг от этого события. Ведь на самом деле вопрос об их помолвке был решен давным-давно.

Оставшись одна, Рени долго вглядывалась в блеск камней, поворачивая руку перед лампой.

«Вот я и разделалась с тобой, Леон Себастьен — подумала она. — Теперь уж я точно не поеду в Париж, даже если ты вдруг вспомнишь обо мне, но я-то знаю, что не вспомнишь».

Ей пришлось подавить резкую боль. Она узнала ее и ужаснулась — это была боль сожаления.

Утром в среду позвонила мать. У Кристины сегодня собеседование, и если Рени свободна, не может ли она встретить сестру и пообедать с ней?

Рени была свободна. Ее изумили перемены в облике сестры. Ее буйные рыжие волосы были аккуратно уложены в прическу, на ней был строгий костюм, правда, юбка была чисто символической.

— Да, тот мужик, что разговаривал со мной, тоже предложил слегка удлинить ее, — сказала Крис, вытягивая под столиком свои длинные ноги в блестящих нейлоновых лосинах, — так что думаю, мне придется выпустить ее немного, ну может, на дюйм. Однако, его претензии не помешали ему любоваться всем этим, — самодовольно добавила она. — Может, со временем он привыкнет к ним. На улице ног полным-полно.