Паруса над волнами
Шрифт:
Тускло, безрадостно проходили дни.
Париж, который некогда так блестяще принял первого капитана Американских Штатов, теперь не обращал на него никакого внимания. Он не был нужен этим бурлящим улицам. Прохожие равнодушно скользили взглядами по его худощавой фигуре, когда он прогуливался по тротуарам Монторгейль. Здесь, в неприметном доме, он снимал скромную комнату на мансарде…
Он чувствовал, как тяжелеют ноги. По утрам они распухали иногда так, что он с трудом натягивал сапоги. Быстро приходила усталость. Появилась одышка.
«Что это? Неужели конец? — спрашивал он себя. И сам себе отвечал — Нет, нет! Все утрясется, устроится. Я еще ступлю на шаткую палубу корабля, и глаза еще увидят серые волны Атлантики, и голос еще отдаст команду: «На абордаж!»
Истекли два года, оговоренные русской императрицей. Из России перестали присылать адмиральское жалованье. Бесцветными глазами заглянула в комнату на мансарде нищета. Но каждое утро консьержка дома на Монторгейль видела, как из дверей выходил, тяжело опираясь на палку, скромно одетый человек и, тяжело ступая больными ногами на плиты тротуара, шел на прогулку. Единственное, что осталось у Поля Джонса от былых времен, — это привычка к чистоте, и бронзовый, индейский, цвет лица.
Конвент так и не ответил на его просьбу о назначении на какой-нибудь корабль…
11 июля 1792 года он не вышел из дома. Дверь в комнату была заперта. Консьержка позвала полицию. Сломали замок.
На бедной постели в полной форме русского адмирала, скрестив на груди руки, лежал человек с чудовищно распухшими ногами. В изголовье кровати висела шпага с золотым эфесом, под подушкой нашли ордена — французский «За военные заслуги» и русский крест Анны с муаровой лентой. В углу комнаты стоял обтянутый парусиной матросский сундучок, в котором хранилось несколько пар штопаного белья. Больше никаких вещей у Поля Джонса не было…
Врач поставил диагноз — смерть от водянки.
Сорокапятилетним он ушел из жизни во Франции в 1792 году, так и не увидев больше волн Атлантики. Ушел адмиралом Российского флота, ушел, проклятый соотечественниками:
?? ?? ??
Выбрать грота-фал, пока ветер не спал и волны ласкают борт, Линейным кораблем мы опять придем сюда в английский порт: Приведем мы сюда линейный корабль от носа и до кормы, И весть с собой привезем про разбой того приватира мы. Будет месть не плоха — его потроха на бизань мы повесим, как флаг, Голова его сойдет за диплот, нашей власти на море знак. Потравить фока-шкот, море пеной встает и ударяет в борт, Нам платят монетой белых людей, а червонец их черен и тверд…?? ?? ??
?? ?? ??
?? ?? ??
Томас Кэвендиш, эсквайр
?? ?? ??
?? ?? ??
В XIV веке в Европе начинают строить трехмачтовые корабли водоизмещением от 150 до 800 тонн — пинасы. К этому же типу судов относится и талион. Первые талионы построили португальцы в 1535 году. Позднее пинасы и талионы становятся основой флотов испанцев и англичан. Именно на талионах появились впервые закрытые батарейные палубы — деки.
У талиона были острый корпус и невысокие надстройки на носу и корме — это позволяло ему ходить быстрее, чем средневековым широким и высоким судам.
Строгого деления на военные и торговые корабли в те времена еще не было, и пинасы и талионы с одинаковым успехом служили и для войны и для перевоза грузов.
Все три мачты несли большие паруса, и когда они наполнялись ветром, галионы выглядели очень красиво.
?? ?? ??
?? ?? ??
Для прибрежных плаваний строили небольшие суда с очень острым корпусом и двумя мачтами, вооруженными косыми латинскими парусами, — шебеки и фелюки. Это были тоже очень хорошие ходоки, и частенько пираты выходили на них даже в океаны.
Между мачтами на фелюках ставили платформу с пушками (обычно двумя или четырьмя).
Шебеки и фелюки с их большой маневренностью оказались очень выгодными при обстрелах крепостей и осадах прибрежных городов. Они прекрасно лавировали и легко уворачивались от ядер и бомб неприятеля.
Ученые нередко кроме больших кораблей брали в свои эскадры маленькие фелюки, которые служили разведывательными судами.
?? ?? ??
?? ?? ??
?? ?? ??
Их не провожали толпы народа. Жены и дочери моряков не махали косынками и не вглядывались туманными от слез глазами в родные лица, потому что команды кораблей были набраны из того портового люда, который имел весьма смутное представление о семье и домашнем очаге.
Флагманом маленькой флотилии шел «Дизайр» («Стремление»}— трехмачтовик водоизмещением в сто двадцать тонн. Около сотни тонн имел второй корабль — «Контент» («Довольный»), И совсем уже малюткой выглядел «Хью галлант» («Красавчик Хью»), похожий на большую шлюпку под парусами.
Флотилия смахивала на ту, которая ровно сто лет назад под командованием Христофора Колумба отправилась из испанского Палоса в неведомое Море Тьмы искать западный путь в Китай. Только тогда капитан-генуэзец вел свои корабли почти наугад, а сейчас выпускник христианского колледжа в Кембридже, сэр Томас Кэвендищ, эсквайр, очень хорошо знал путь, который ему предстояло пройти. До него этот путь освоили Фернандо Магеллан и фаворит ее королевского величества Елизаветы I морской пес сэр Френсис Дрейк.
Та же Елизавета I дала Томасу Кэвендишу весьма расплывчатую инструкцию: «.. объехать земной шар и нанести на морские карты неизвестные острова, благоприятные течения, попутные ветры и описать все это подробно в своих путевых журналах».
В тесных вонючих кубриках кораблей качались на узких койках сто двадцать три моряка, которые для видимости признавали, что где-то на небесах вершит судьбы человечества некто по имени господь наш Иисус Христос, а в глубине души не верили ни в бога, ни в черта, ни в судьбу, а надеялись только на свои руки, зубы и головы.