«Пассажир» из Сан-Франциско
Шрифт:
— Не думай об этом… Надо потерпеть еще немного, и я… — он не договорил, пытаясь отвлечь Наташу поцелуями от опасной темы.
— Что я? — Наташа вывернулась из его объятий.
— И я буду свободен от всех ваших подозрений.
— Тогда… — Наташа на этот раз сама подвинулась к нему, проворно расстегнула молнию на джинсах, и какое-то время им было не до «серьезных бесед».
— …Я не хочу, чтобы ты ездил сюда, — жалобно сказала Наташа, когда и на этот раз все началось и закончилось. — Или мне уйти с работы, чтобы ничего не знать?
— А что ты знаешь? — не заостряя внимания — ха, ха, — поинтересовался Фил.
— Да все уже говорят, — Наташа вздохнула, — Маковский — авантюрист, пробы ставить негде… Думаешь, приятно?
— Думаю, неприятно, — Фил помолчал, словно размышляя.
— То-то и оно!
— Я даже догадываюсь, кто говорит…
И не дождавшись реакции на свою многозначительную реплику, вдруг предложил:
— А ты вот что. В следующий раз, когда я приеду, ты возьми и задержи меня.
— Это как?
— Ну, скажем, у меня будут не указанные в декларации золотые часы «Картье»…
— И что?
— Пусть утвердятся в своих догадках, что я низкопробный «жучила», а ты патриот своего дела, и раз и навсегда отвяжутся от нас.
— А ты на самом деле, крупный «карась»? — Наташа официально строго сдвинула брови.
Но как она ни пыталась придерживаться шутейного тона, номер не проходил. Фил поцеловал складочку, образовавшуюся у нее на лбу:
— Перестань. Я же серьезно. Пусть меня один раз захомутают на мелочовке, раз уж им так хочется, отшлепают и успокоятся. И тебе — в актив…
— Не рассчитывай, не успокоятся. А свои поощрительные дивиденды я уж как-нибудь заработаю естественным путем.
— Не сомневаюсь. Но ты смотри, как пикантно все вырисовывается. Я прохожу паспортный контроль, нахожу тебя за стойкой, если медальон на тебе… — он коснулся рукой своего подарка, уютно завалившегося в ложбинку Наташиной груди, — значит уговор в силе, не вписываю «Картье» в декларацию. Ты поднимаешь шум-гам…
— Я и так обязана тебя сдать, если ты что-то незаконно провозишь, а при чем здесь медальон?..
— Как же нам без него? — Фил куснул ее маленькое розовое ушко, шутливо зарычал. Наташа, на которую все тревоги и сомнения тут же навалились с новой силой, с деланным смехом отстранилась от него. Она так и не сказала Маковскому, что его дешевый трюк с «фамильной» драгоценностью для нее давно уже не секрет. Зачем? Усугублять то, что и так держится на волоске? Ведь ей так не хотелось, чтобы этот волосок оборвался. Вдруг и этой его фантазии — она нарочно избегала более грубых, но подходящих выражений — найдется мало-мальски приемлемое объяснение?
— Старую, обещанную еще на Средиземноморье легенду я так и не услышала, а на подступах, гляжу, уже очередная?
— Ну… — Фил судорожно пытался сварганить нечто удобоваримое. Медальон этот он, действительно, купил там же, на Кипре, на распродаже в маленькой лавочке, а насчет его антикварной ценности ляпнул с единственной целью — заинтриговать понравившуюся да к тому же возможно полезную девушку. Подарить-то подарил, а вот снабдить его какой-либо достоверной инструкцией — напрочь из башки вылетело. Вот и блеет теперь, как овца на заклании. — Это длинная история, которая тянется через века…
— Как хорошо, что мы никуда не спешим, — не унималась Наташа.
— И ее надо рассказывать на сон грядущий…
— С твоим темпераментом я ее никогда не услышу, — откровенно польстила ему Наташа.
После таких слов отступать было некуда, Фил выпучил глаза в предвкушении, что древнее семейное поверье на поверку окажется полнейшей туфтой:
— Ну, тогда слушай…
Вечная палочка-выручалочка — телефонный звонок. Потерянно зазвонил Наташин мобильный. Она выскочила из постели, принялась искать неизвестно куда брошенную сумочку, откопала ее из под брюк Фила, выдохнула в трубку:
— Да?!
— Вас беспокоит руководство…
— Я поняла.
— Почему шепотом?
— Тема спит.
— Ясно… — как-то многозначительно протянул Волков. — Так когда же вас ждать, мадам?
— Сегодня ночью выезжаю «Стрелой».
— Тебя встретит наша машина, — почти официально произнес Волков и повесил трубку.
И чего звонил?
Хотя она прекрасно знала, «чего».
— Кто это — Борис? — безмятежно спросил Фил, чувствуя, что получил отсрочку для создания своего опуса.
— Борис… — Наташа вдруг покраснела. — Мой опекун и друг.
— И ты, конечно, с ним не спишь, — в голосе Фила послышались неожиданные собственнические нотки.
— Я вообще ни с кем не сплю! — взъерепенилась Наташа. — У меня бессонница.
— Поражаюсь его выдержке, — хмыкнул Фил, глядя, как Наташа начинает одеваться. Белье — вчера он не обратил на него внимания, не до того было, а сейчас с удовольствием изучал крохотные кружевные трусики-стринги и ажурный лифчик — все ослепительно белое, как снег.
— Я сама поражаюсь. Он же растил меня, как цветок. И даже проглотил мое нелепое замужество…
— Теперь, наверное, жалеет. — Фил лежал на постели, откинув одеяло, и Наташа невольно залюбовалась его сильным, мускулистым телом.
— Не знаю, но развода ждет… Официального.
— Ждет своего часа. Ничего не скажешь, благородно.
— Мне тоже так кажется.
— Благородно… — в устах Фила это слово прозвучало не очень-то искренне.
Судя по всему, Наташе был неприятен этот разговор, она отвернулась и принялась натягивать легкие летние брючки. Потом подняла с пола маечку, встряхнула…