Пастух Земли
Шрифт:
Тогда он объявил, что поведёт на север всех воинов, которые захотят к нему присоединиться, и таких набралось несколько тысяч. Это были самые славные и отчаянные мужи из всех орейских кланов. Остальные выбрали своих предводителей и разошлись на восток и запад.
Гхвер жил в почёте и холе, произвёл на свет множество жеребят. В важных случаях — когда надо было произвести впечатление на своих людей или соседние племена — Бхулак садился на него и выезжал, неизменно вызывая почтительно изумление. Много лет спустя дряхлый уже жеребец упокоился под курганом в лесной стране под священные слова, произносимые
А ещё через много лет другой курган был насыпан над могилой прошедшей с Бхулаком весь этот многотрудный путь Ави. К тому времени верховный вождь уже передал власть над новыми кланами ореев своим сыновьям, а сам старательно делал вид, что устал и одряхлел.
Потом он вообще тихо исчез из тех краёв, оставив по себе хвост легенд, которые со временем становились всё более причудливыми и величественными. Он часто думал, удалось ли всё-таки за все прошедшие с тех пор века кому-то из его народа оседлать коня. И вот, судя по тому, как юные арийцы ловко управлялись с лошадьми, дело Бхулака не пропало.
Он заметил, что они используют одно остроумное приспособление — конструкцию из кожаных ремней, которые надевалась на голову лошади, а один проходил через её рот. Управлять животным с помощью этой штуки явно было гораздо удобнее, и Бхулак пожалел, что сам в своё время не придумал ничего подобного.
— Аиряша, — обратился он к своему вознице, — и часто ваши воины вот так ездят на лошадях?
— Иногда, господин, — отвечал тот. — Но это развлечение для юнцов.
Он презрительно хмыкнул, показывая, что сам-то уже давно миновал этот легкомысленный возраст, хотя Бхулак заметил, что помощник жреца посмотрел на всадников с откровенной завистью.
Про себя Бхулак в который уже раз поразился, насколько слепы и невосприимчивы к новшествам могут быть люди. Сам-то он видел в таком способе передвижения великое будущее.
Он странствовал вместе с посольством четвёртые сутки, скоро должен был показаться великий город Марга. Эта местность была уже не дикая и безлюдная, как та, куда перенёс его Поводырь. То и дело попадались селения со множеством домов из сырцового кирпича, выстроившихся вдоль длинных улочек, и даже обнесённые стенами города с крепостями и храмами — не хуже, чем в Египте или Двуречье. Большие кладбища на окраинах поселений говорили о том, что люди живут здесь уже очень давно. Арии проезжали тучные пастбища, по которым бродили большие стада скота, роскошные цветущие сады и обширные поля с зеленеющими всходами пшеницы и ячменя.
— Прекрасная и богатая страна, не так ли, почтенный Шупан?
Заратахша поровнял свою колесницу с повозкой Аиряши и поехал рядом с ней, придерживая лошадей.
— Воистину так, славный Заратахша, — ответил Бхулак.
Жрец впервые обратился к нему после беседы у костра.
— Не желаешь ли проехаться со мной? — он оторвал одну руку от поводьев и сделал ею приглашающий жест.
Места рядом с ним ещё хватало, хотя конструкция выглядела хрупкой и ненадёжной. Повозка и предназначена была для двоих, но ехать на ней они могли только стоя. Бхулак прикинул, что, вообще-то, это прежде всего боевое приспособление — один воин правит лошадьми, а второй сражается, пуская стрелы, бросая копья, сокрушая врага сверху палицей или топором. И действительно, к бортам колесницы крепились пара копий, плетёный из прутьев и обтянутый кожей щит, длинный лук и колчан со стрелами.
— Не опасайся, — превратно истолковав молчание Бхулака, стал успокаивать его Заратахша, — хоть выглядит она и хлипко, я хорошо управляю ею, а лошади совсем не злые, не надо их бояться.
— Я и не боюсь, — ответил Бхулак, спрыгивая с повозки. Заратахша совсем остановился, чтобы гость смог подняться на колесницу, а потом пустил лошадей спокойным шагом.
Ход их оказался куда более ровным, чем у тащивших тяжёлую повозку быков, и Бхулаку сразу понравилось кататься на колеснице, особенно когда возница отпустил коней бежать быстрее… и ещё быстрее.
Вновь, как и без малого тысячу триста лет назад, когда Бхулак пытался удержаться на спине у Гхвера, в ушах его засвистел ветер, и его охватило блаженное чувство восторга от осознания скорости своего передвижения. Сейчас, впрочем, это было не так быстро и страшно, как тогда — Заратахша и правда оказался умелым возничим. Колесницу, конечно, потряхивало на ухабах, но в целом шла она довольно ровно, а лошади чутко исполняли команды, отдаваемые через поводья.
Они уже далеко обогнали караван, когда Заратахша остановил коней. Вокруг расстилалось разнотравье цветущей луговой степи — пионы, тюльпаны, рододендроны, маки… Этот роскошный ковёр под сияющим небом казался бесконечным праздником для глаз.
— Велик же Бог, сотворивший такой мир! — торжественно произнёс жрец.
Бхулак с некоторым удивлением уловил в его голосе восторженные нотки — раньше он не подозревал, что осторожный и даже несколько замкнутый Заратахша способен на подобную экзальтацию.
— Бог? — повернулся он к жрецу. — Который из них?
— Бог един, — убеждённо ответил Заратахша. — Это Мазда, владыка истины-аша, устанавливающий мысль, посылающий священный огонь-атахш. А все остальные боги — и великий Михра, и Апам-Напат, и Хаома, Гэуш-Урван, Хвар, Мах, госпожа наша Харахвати — все они только Его образы, силы, с помощью которых Он правит сим миром.
— Но ведь ты приносишь жертвы им всем…
— Но принимает их лишь Мазда, — ответил жрец. — Как и на твоей родине: можно молить о помощи Энлиля, Энки, Нинмах или Нанну, по посылает её только Ан, Владыка небесный.
— Наши жрецы говорят другое, — пожал плечами Бхулак.
— Конечно, — кивнул Заратахша, — простому народу легче верить во многих богов. И пусть верят. Пока…
— Пока?
— Думаю, придёт время, когда эта истина будет открыта всем. Может быть, через тысячу или больше лет… А пока я передал это знание Аиряше, а он передаст своим ученикам.
— Зачем ты рассказал мне это? — спросил Бхулак.
Он и правда не понимал.
— Тебе надо знать. Даэва прикоснулись к тебе… — проронил Заратахша.
— Почему?
— Потому что даэва — не боги.
Жрец замолчал, тронул лошадей, и те снова пошли шагом.
— Ты очень хорошо говоришь на нашем языке, — неожиданно произнёс он. — Откуда ты его знаешь?
Вопрос был задан по-аккадски — с резким акцентом, но вполне внятно.
Только что пылавший пророческим экстазом жрец вновь казался настороженным. Бхулак напрягся.