Патриарх Никон
Шрифт:
Но вдова опять отказалась, говоря, что и подняться с перины не может.
— Что ты говоришь ещё с нею, честной отец, вели стрельцам, они поставят её перед тобою.
Но Иоаким не решился поступить так грубо с боярыней.
— Ну, коли не можешь встать, ответствуй так против царских повеленных слов.
Морозова молчала.
— Како крестишься и како молитвы творишь? — спросил её архимандрит.
Вдова, сложа по староверскому пальцы, перекрестилась и начала читать молитвы.
В это время один из
— Тако я крещусь, тако и молюсь, — твёрдо произнесла Федосья Прокопьевна, смело показывая сложенные персты.
— Была у тебя, боярыня, беглая старица Мелания; здесь она в дому у тебя проживала под именем Александры. Где она теперь, сказывай скорей!
Гордо посмотрела вдова на спрашивающего её Иоакима.
— По милости Божией и молитвами родителей наших, по силе нашей в убогом нашем дому ворота были отворены для странных рабов Христовых. Когда было время, были и Сидоры, и Карпы, и Мелании, и Александры. Теперь же никого нет из них, — проговорила Морозова.
— Дерзка ты на язык, боярыня, — недовольно проговорил архимандрит и, отойдя в сторону, стал советоваться с Илларионом Ивановым.
— Всё равно толку от неё не добьёшься, святой отче, — решительно проговорил думный дворянин, — ты побудь здесь, а я поищу, нет ли где в дому спрятавшихся.
С этими словами он вступил в смежный чулан.
В чулане было совсем темно.
Ничего не видя, Илларион Иванов стал шарить по стенам руками.
Вдруг его руки коснулись человеческого тела; он испуганно отдёрнул их и вскрикнул:
— Отче святый, Александра-то здесь!
Но Авдотья Прокопьевна спокойно ответила:
— Нет, я не старица Мелания.
— Кто же ты? — изумлённо спросил Илларион.
— Я князя Петра жена, Урусова, — тем же тоном ответила сестра Морозовой.
Думный дворянин, не ожидавший найти здесь такую знатную особу, ошеломлённый выбежал из чулана.
Заикаясь, испуганный Илларион Иванов едва мог произнести:
— Там княгиня Урусова!
— Княгиня Евдокия Прокопьевна, князя Петра супруга? — воскликнул изумлённый архимандрит.
— Да, это она, — ответил Илларион.
— Поди-ка, спроси её, како она крестится? — сказал Иванову Иоаким, по-видимому, что-то сообразивший.
Думный дворянин изумлённо уставился на говорившего.
— Что ты на меня так смотришь? Как возможно вопросить о сём такую особу?
— Повторяю тебе: исполняй, что тебе приказано!
— Невозможно это сделать, отче, — отозвался Илларион, — посланы мы только к боярыне Федосии Прокопьевне, а не к сестре её.
— Ещё раз говорю тебе, спроси её, — раздражённо возразил архимандрит, — я тебе повелеваю.
Но Илларион Иванов всё ещё колебался.
— Коли ты отказываешься, так я пойду сам и доложу царю о твоём ослушании.
Думный дворянин повиновался и, войдя в чулан, дрожащим голосом спросил Урусову:
— Како ты крестишься, княгиня?
Стрелец внёс в чулан огарок, стало светло.
Авдотья Прокопьевна пристально взглянула на царских посланных и, не вставая с постели, облокотилась на левый локоть, пальцы же правой руки сложила в староверский крест, именно большой палец с двумя малыми, указательный со средним, и, протянувши их, показала боярину, а потом и архимандриту.
— Так я верую, — спокойно произнесла княгиня.
Оба посланные были поражены.
Отозвав в сторону Иванова, Иоаким начал с ним совещаться, что им теперь предпринять.
— Я побуду здесь, отец, — сказал думный дворянин, — а ты ступай прямо к царю, объясни ему всё, он тебе сам укажет, как нам поступить.
Архимандрит поспешил отправиться к царю, тогда как Илларион Иванов остался ожидать.
Только теперь, узнав о намерении Иоакима, смутилась княгиня.
В эту минуту она готова была отказаться от своих слов, но было уже поздно.
Сёстры продолжали лежать, одна в опочивальне, другая в чулане.
Они томились невозможностью переговорить друг с дружкой, но ни та, ни другая не решались подняться со своего ложа.
Стрельцы, оставшиеся в горнице, пересмеивались.
Думный дворянин сидел у стола и что-то писал.
Кони быстро донесли Чудовского архимандрита до царского дворца.
Царь находился в Грановитой палате, посреди бояр.
Заметив вошедшего Иоакима, государь подал знак, чтобы он подошёл к нему.
Алексей Михайлович наклонил к архимандриту голову и тихо спросил:
— Ну, что?
Иоаким, не осмеливаясь ответить громко, прошептал на ухо царю:
— Государь, не токмо боярыня Морозова стоит мужески, но и сестра её княгиня Евдокия, обретённая в её дому, также ревнует своей сестре и твоему повелению сопротивляется крепко.
Царь нахмурил брови и заметил:
— Княгиня смирен обычай имеет и не гнушается нашей службы, а вот люта эта сумасбродка!
— Нет, государь, — упрямо сказал Иоаким, — и Евдокия Прокопьевна не только уподобляется во всём своей сестре старшей, но и злей её ругается над нами.
— Коли так, то возьми и ту, — резко проговорил государь.
Услышав это восклицание царя, Урусов, стоявший недалеко, вздрогнул; он понял, о ком идёт речь.
Алексей Михайлович точно ненароком взглянул на князя.
Но князь Пётр молчал, сознавая, что не может ничем помочь делу.
Чудовский архимандрит возвратился в дом Морозовой.
На этот раз он захватил ещё с собой диакона Иоасафа.
В опочивальню архимандрит вошёл с дьяконом. Чувствуя теперь за собою силу, Иоаким не стал стесняться. Он распоряжался в доме Морозовой, как полный хозяин.