Патриарх Никон
Шрифт:
— Ой, правда ли, государь? Что-то не верится.
— Не хотелось бы и мне верить, Натальюшка: князя Петра я очень люблю, жалко мне будет его, коли впрямь жена-то его Аввакумкиной лести наслушалась.
— Как же ты, надежда-государь, поступить задумал? — спросила Наталия Кирилловна.
— Велю искать, авось правды доищусь!
Нахмурилась молодая царица. Ей стало жалко Урусову.
Морозовой она не знала, но сестра её часто бывала в верхних женских палатах.
Как только царь ушёл, Наталия
Князь сразу же явился.
— Что приказать изволишь, матушка-царица? — почтительно склонил он голову.
— Коли ты, князь, беды на свою голову не хочешь, то предупреди княгиню, чтобы она на льстивые слова попа Аввакума не больно шла. Узнал государь-батюшка об этом и зело прогневался. Торопись же, сегодня царь надумал спосыл делать.
Успокоившись немного, царица принялась за своё рукоделие.
Приближалось обеденное время. Работы в царицыных светлицах окончились.
XVII
Вернувшись домой, Урусов рассказал жене о том, что слышал от царицы.
Княгиня немедленно отправилась к Морозовой.
Федосья Прокопьевна по лицу сестры догадалась о приближающейся беде, но спокойно выслушала сестру, снова созвала всех обитателей дома и поведала им новости.
Аввакума не было.
Старицы зарыдали.
Долго они жили в доме Морозовой, и хотя и привыкли, но уходить было нужно. И старицы в тот же вечер оставили ставший им родным дом.
Точно также масса всякого люда, таившегося у Морозовой, ушла из дома.
Поздно вечером вернулась княгиня Урусова к себе. Скоро приехал из дворца и сам князь Пётр.
— Ну, что, была у сестры? — спросил он жену.
Авдотья Прокопьевна ответила утвердительно.
— А что сегодня говорили у царя? — спросила она мужа.
Князь замялся.
— Ещё ничего не решено, — прошептал он.
Он поднял глаза на жену и в глазах её прочёл немой укор.
Урусову стало стыдно.
Она уверенно спросила его:
— Ехать ли мне, князь, опять к сестре?
Урусов быстро окинул жену взглядом и коротко произнёс:
— Нет, подожди до завтра, — завтра я узнаю всё подробно.
На другой день рано утром, когда князь Пётр уезжал во дворец, Урусова спросила опять у него.
— Не сходить ли мне к сестре?
Князь задумался.
— Иди, да не оставайся там долго.
С изумлением взглянула Авдотья Прокопьевна на мужа:
— Отчего я не должна там долго оставаться?
Урусов осторожно огляделся по сторонам и шёпотом сказал:
— Я думаю, что сегодня же присылка к ней будет.
Княгиня вздрогнула.
— Иди, да хранит вас обеих Господь, — снова заметил князь Пётр и вышел из горницы.
Авдотья Прокопьевна сейчас же отправилась к сестре.
Несмотря на чисто мужской характер и умение сдерживать свои чувства, Морозова пошатнулась, услыхав известие о присылке.
— Уже... — бессознательно произнесла вдова.
Сёстры обнялись и начали молиться.
— Я от тебя не уйду, — решительно сказала Авдотья Прокопьевна.
— Пострадать со мною хочешь, сестра? — прошептала Морозова.
Во втором часу ночи раздался стук в ворота.
— Кто там по ночам стучит? — спросил ночной сторож.
— Отворяй, не разговаривай, — раздался грубый голос, — по приказу великого государя!
Хотя и предупреждённый о появлении царских людей, старик сторож медлил.
Наконец, чугунный засов был отодвинут и тяжёлые дубовые ворота широко распахнулись. Во двор, скрипя полозьями, въехали две кибитки, окружённые стрельцами. Приезжие, не обращая внимания на поздний час, шумно стали взбираться на крыльцо.
Шум достиг сестёр. Страх овладел Федосьей Прокопьевной и она склонилась головой на лавку, теряя чувства.
Урусова с тревогой на неё посмотрела.
— Матушка сестрица, дерзай, с нами Христос, — ободрила она опять Морозову, — не бойся, встань, положим начало.
Федосья Прокопьевна бессознательно встала, и обе сестры, подойдя к образу, положили семь приходных поклонов.
— Успокоилась, сестрица? — тревожно спросила Морозову княгиня.
Федосья Прокопьевна сурово взглянула на неё.
— Спокойна я!
Сёстры благословили друг дружку и разошлись. Морозова легла на пуховик в своей постельной комнате, близ Феодоровской иконы Пресвятой Божьей Матери, а Урусова ушла в небольшой чулан, находившийся при постельной комнате, где раньше ночевала старица Меланья.
Едва сёстры улеглись, как кольцо дубовой двери застучало.
Чья-то сильная рука рванула дверь, и в опочивальню, вместе с струёй холодного воздуха, вошло несколько человек.
Пристально осматривая горницу, еле освещённую трепетным огнём лампад, вошедшие, не видя хозяйки, громко спросили:
— Эй, кто тут есть живые?
Но сёстры молчали.
— Поищем, — дерзко проговорил думный боярин Илларион Иванов, присланный царём вместе с чудовским архимандритом Иоакимом к Морозовой.
Поиски были недолгие.
— Вот ты где, боярыня, — снова сказал Иванов, — посланы мы к тебе государем великим. Вставай. Отец архимандрит сейчас будет тебе допрос чинить.
Архимандрит приблизился к боярыне.
— Не в силах я встать, — слабо ответила Морозова.
— Ой, неправду говоришь ты, боярыня, — усомнился архимандрит, — садись тогда, коли стоять не можешь.