Печальная принцесса
Шрифт:
– Что ты хочешь узнать в Хмелевке?
– Кое-что о ее прошлом.
– Поехали. Ты мне только подробнее расскажи, что это за девушка.
Дорога заняла полтора часа. Хмелевка находилась на левом берегу Волги – маленькое село на заросшем ивами берегу. Накрапывал дождь, над деревней нависли тяжелые, налитые зимней влагой тучи, было холодно, неуютно, и Рита, не удержавшись, сказала, разглядывая покосившиеся домишки, грязные улицы:
– Знаешь, а я бы тоже отсюда сбежала. Куда подальше.
Мира пожала плечами:
– А по-моему, здесь так красиво, Волга, сады, ивы… Смотря
– Мира, ты первый раз замужем, что ли? У меня, наверное, документ есть. Что, зря у меня муж – следователь прокуратуры?
И Рита, поставив машину у первого же дома, достала из кармана фальшивое удостоверение следователя по особо важным делам на имя Орловой Маргариты Андреевны.
– Марк тебе потом башку не отвернет? – спросила Мира.
– Нет. Вот увидишь, он мне еще спасибо скажет. Пусть он там по своим официальным каналам занимается поисками убийцы, а мы – по своим, женским.
– Ты говоришь, что экспертиза еще не готова и что ее убийство – лишь предположение судмедэксперта.
– На шее – отпечатки пальцев, а поверх них – трансгуляционная борозда, оставленная нейлоновым чулком.
– Как ты ловко выговариваешь эти термины! Может, тебе бросить твое художественное ремесло и заняться расследованием убийств? – улыбнулась Мира. Полная, красивая, женственная, с ярко накрашенными губами, она ну никак не походила на работника правоохранительных органов.
– Ты будешь у нас психологом, призванным в помощь следователю прокуратуры расследовать дело об убийстве Лилии Бонковой. Представь себе, что дома у тебя лежит диплом об окончании психологического факультета университета плюс несколько корочек престижных курсов и московских институтов. Главное, веди себя уверенно, спокойно, даже слегка лениво.
В первом от дороги доме жила старуха – вылитая Баба-яга. Кисти рук почти достают до земли, огромный горб, маленькая голова, вязаная кофта в дырах, растоптанные, разбитые калоши, серый платок на плечах… Рита, увидев бабку, представила ее себе в своей мастерской – вот это натура, вот это экземпляр!
– Бабушка, вас как зовут? – спросила Рита.
– Какая я тебе бабушка, – прошамкала старуха беззубым ртом. – Мне пятьдесят два года будет в феврале. А то, что горбатая и нет зубов, – так это от работы.
У нее еще и нос был крючком, свисал над губами, словно приклеенный бесталанным гримером.
– Вы в этом селе всех знаете?
– Да здесь у нас полтораста душ будет, как же не знать? А вы кого ищете?
– Вы Лилю Бонкову знали?
– Лильку-то? Конечно, знала и знаю. Только ее здесь нет, не живет она тута, в город подалась, в магазине работает, тыщи зарабатывает.
– И как давно она здесь не живет?
– Года полтора как не живет. Время-то быстро летит. А вы ей кто будете?
– Мы из прокуратуры. С Лилей случилась беда. Извините, вас как зовут?
– Беда? Ба! Да вы что? Из прокуратуры?! Татьяной меня зовут. Да вы проходите, чего стоять-то? В доме-то тепло, я вам и чаю дам.
В доме Татьяны было на самом деле тепло от старой, с
От чая женщины отказались, хотя Татьяна, тряся перед их лицами замызганным фаянсовым чайничком, уверяла их, что он настоян на липе и заваривала она его утром.
– Так что с Лилькой-то? – Татьяна наконец угомонилась, села за стол напротив городских дам и притихла, обратившись в слух. Рита подумала, что даже старая вязаная кофта – и та словно замерла в предвкушении любопытной истории, заставившей появиться здесь, в этом богом забытом месте, представительниц прокуратуры.
– Убили вашу односельчанку, – произнесла Рита холодновато, как если бы она на самом деле привыкла сталкиваться по службе со смертью. – Ее нашли повешенной в комнате, которую она снимала.
– Ба! – И Татьяна прикрыла рот почерневшей ладонью. – Ну и дела! Кто? За что?
– Мы бы тоже хотели это выяснить. Для этого и приехали сюда, узнать что-нибудь из прошлой жизни Лили. Из какой она семьи, кто ее родители, есть ли муж, дети?
– Родителей нет, она жила с матерью, но та померла давно. Лилька с тоски, я думаю, вышла замуж за Виталия. Но он пьет, собака! Вернее, пил, сейчас-то он вроде бы в Москве, где-то на стройке работает, Лильку бросил и сам подался в столицу. А она, недолго думая, заперла дом и тоже отправилась счастье свое искать. Думаю, она там не одна.
– А с кем? Она развелась со своим мужем?
– Да, да! – вдруг оживилась Татьяна. – Развелась, это я точно знаю. Она приезжала сюда, улаживала свои дела с разводом, вернее, она была в районе, но потом заехала и к нам, сюда, с бабами нашими виделась, говорила, что вроде бы приезжал Виталий, уговаривал ее не разводиться, но их развели без него, детей нет, словом, уладилось как-то все само собой с разводом-то. И она, свободная, как пташка, упорхнула снова в город. Я-то ее не видела, на огороде была, а наши бабы рассказывали, что выглядела она как королевна. И платье на ней – не платье, и пахнет, как гладиолус!
Рита едва сдержала улыбку – так интересно было слушать эту странную женщину. Надо же такое сказать: пахнет, как гладиолус.
– Она приезжала одна?
– Да, одна, на такси, что ли. Никто хахаля ее не видел, но богатый, наверное. Уж Лилька не станет по второму разу выходить за бедного или за пьяницу. Думаю, он городской, богатый, умный.
– А дом она свой продала? – спросила Мира, внимательно слушая Татьяну.
– Нет, не продала. Хотя дачники здесь были, хотели купить. Но она сказала, что, когда детей нарожает, будет летом здесь, в Хмелевке, жить. Убили… Да за что? Она хорошая девчонка была, добрая, вот ведь судьба какая! И мать рано померла, и за идиота замуж вышла. Он ведь бил ее, она из дома выйти не могла, все синяки пудрой замазывала. Но все знали, что он ее бьет. Она же кричала, бегала по дому от него, пряталась чуть ли не под кровать; а то и к соседям побежит – спасите, мол, люди добрые! Ой, да это же он и мог ее, голубушку, найти да и за все хорошее и припечатать! Я имею в виду, убить. У него рука тяжелая, а Лиля его боялась. Это точно.