Печальный кипарис
Шрифт:
— Понятно, — сказала О’Брайен, — ведь вы не оставляли чемоданчик нигде, кроме холла в Хантербери, так что…
— Вот именно, — ухватилась за ее слова Хопкинс.
— Ничего другого и не могло быть, верно?
Элинор, казавшаяся особенно юной и подтянутой в черном траурном платье, сидела в библиотеке за массивным письменным столом, покойной тетки. Она только что закончила разговор с прислугой и с экономкой миссис Бишоп.
— Вы хотели видеть меня, мисс Элинор? — спросила она.
Элинор подняла взгляд от разложенных на столе бумаг.
— Да, Мэри. Пройдите сюда и сядьте.
Мэри села в указанное Элинор кресло. Яркий свет, падавший из окна, подчёркивал ослепительную белизну ее кожи и золотое мерцание волос. Элинор, слегка загородив лицо рукой от света, исподтишка наблюдала за девушкой. Она думала: «Неужели можно так ненавидеть кого-то, как я ненавижу ее, и не показывать этого?»
Вслух она произнесла своим негромким мелодичным голосом:
— Вы, конечно, знаете, Мэри, что моя тетя всегда интересовалась вами и думала о вашем будущем.
В ответе Мэри прозвучали волнение и благодарность:
— Миссис Уэлман была бесконечно добра ко мне. Элинор продолжала деловым тоном:
— Хотя перед смертью тетя почти потеряла дар речи, я поняла, что она хотела позаботиться о вашей судьбе. Поэтому, выполняя ее волю, я, как только меня введут в права наследства, переведу на ваше имя две тысячи фунтов стерлингов, которыми вы можете распоряжаться как угодно.
Румянец на щеках Мэри стал гуще.
— Две тысячи! О, мисс Элинор, вы так добры, я даже не знаю, что сказать…
В голосе другой девушки прорвались металлические нотки.
— Мне вовсе не нужно, чтобы вы что-то говорили. Я бы хотела, впрочем, знать, есть ли у вас какие-нибудь планы.
Мэри ответила, не раздумывая:
— О, да. Я хочу выучиться на массажистку. И сестра Хопкинс советует.
— Ну, что же, очень разумно. Я попрошу мистера Седдона выдать вам какую-то сумму поскорее, если можно, сразу же.
— Вы очень, очень добры, — с благодарностью повторила Мэри.
— Я лишь выполняю волю тети Лауры, — коротко ответила Элинор. Она поколебалась, потом сказала:
— Я думаю, это все.
Мэри поняла, что больше ее не желают здесь видеть. Она поднялась, тихо произнесла еще несколько слов признательности и вышла из комнаты.
Элинор сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. По ее бесстрастному, словно застывшему лицу никто не мог бы догадаться, о чем она думает…
Наконец, будто очнувшись, девушка поднялась и пошла разыскивать Родди. Она нашла его в гостиной и, обращаясь к нему, сказала:
— Ну, с одним делом покончено! Пятьсот фунтов миссис Бишоп, сотню кухарке и по пятьдесят обеим горничным. Остается старик Джеррард в сторожке. Наверное, надо дать ему что-нибудь вроде пенсии…
Она
— Я даю две тысячи Мэри Джеррард. Мне кажется, тетя сделала бы то же самое, как ты думаешь.
Родди ответил, отворачиваясь к окну и избегая ее взгляда
—
— Ты совершенно права, Элинор. Ты всегда поступаешь так разумно.
Элинор на секунду затаила дыхание, а затем заговорила так стремительно, что слова наскакивали одно на другое:
— Еще одно, Родди. Я хочу, чтобы ты получил свою долю. Это будет только справедливо.
Родерик повернулся к ней, его длинное породистое лицо было бледно от гнева:
— Не нужны мне эти треклятые деньги! Они твои по закону, и кончим с этим! Я не возьму у тебя ни гроша и не нуждаюсь в твоих благодеяниях.
— Родди.
Молодой человек опомнился.
— Прости, дорогая, я сам не знаю, что несу… Такой у меня в голове кавардак.
Помолчав, он нерешительно спросил:
— Ты не знаешь, что собирается делать… Мэри Джеррард?
— По ее словам, хочет учиться на массажистку. Наступило молчание. Затем Элинор, откинув назад голову, заговорила быстро и уверенно:
— Послушай моего совета, Родди. Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Сделай вот что: отправляйся за границу, скажем, на три месяца. Тебе будет нетрудно это устроить. Сейчас ты думаешь, что любишь Мэри Джеррард. Может быть, это и так. Но пока не время говорить с ней об этом. Наша помолвка окончательно расторгнута. Следовательно, уезжай как свободный, ничем не связанный человек и за эти три месяца разберись в себе. Если ты поймешь, что действительно любишь Мэри, что ж, возвращайся, скажи ей, что ты уверен в своем чувстве, и тогда, возможно, она тебя иначе выслушает.
Родди подошел к ней и взял за обе руки.
— Ты чудо, Элинор! Какая у тебя ясная и трезвая головка — и никакой мелочности. Ты даже представить себе не можешь, как я тобой восхищаюсь. Я сделаю, как ты советуешь, уеду и постараюсь понять, действительно ли мне без нее не жить или я просто обманываю сам себя, как последний идиот. Ах, Элинор, ты всегда была в тысячу раз лучше и благороднее меня. Спасибо тебе за все.
Повинуясь внезапному порыву, он поцеловал ее в щеку и почти выбежал из гостиной. Хорошо, что он не обернулся и не видел ее лица.
Спустя несколько дней Мэри рассказала сестре Хопкинс об открывшихся перед ней перспективах на будущее.
Практичная особа горячо поздравила девушку, не позабыв воздать должное щедрости Элинор Карлайл.
— А мне все-таки кажется, — задумчиво проговорила Мэри, — что она меня недолюбливает.
— Надо думать! — рассмеялась медсестра.
— Ну, не прикидывайтесь невинной овечкой, Мэри. Мистер Родерик влюбился в вас сразу и по уши. А вам он как, девочка моя.