Печать Индиго
Шрифт:
– Если вам так хочется, Кристиан, я не буду более общаться со слугами, – тихо ответила девушка, боясь вызвать неудовольствие обожаемого супруга.
– Вот и правильно, мин херц. И упаси вас Бог впредь помогать на кухне. Это никуда не годиться. Вы должны пребывать в неге и спокойствии. Быть мне послушной и вести себя подобающе. Вы поняли меня?
– Да, Кристиан, простите. А могу я кататься верхом?
– Верхом? Зачем это?
– Но у отчима в доме я почти ежедневно каталась верхом.
Фон Ремберга стал напрягать этот разговор. Он понимал, что надо изолировать девушку от всех. От слуг, которые могли сболтнуть лишнее и от посторонних людей, которые так же могли как-то повлиять на его планы относительно этой девицы.
– Я думаю, нет. В моей конюшне всего три рысака. Один жеребец слишком стар, второй постоянно при мне. А третья кобыла слишком норовиста и не раз сбрасывала меня с седла, – умело соврал фон Ремберг и, увидев, как личико девушки совсем сникло, он добавил. – Если вам угодно я могу проводить с вами больше времени. Например, я буду возвращаться чуть раньше, и мы сможем вместе гулять по саду. Что вы об этом думаете?
Он попытался даже изобразить на своем лице подобие улыбки, понимая, что должен играть свою роль как можно лучше, чтобы затуманить ее наивную юную головку. Кристиан жаждал, чтобы Слава быстрее прониклась к нему симпатией и нежными чувствами, ведь только тогда, возможно, ему бы удалось завершить дело, задуманное Верховным.
– Я буду очень рада этому, Кристиан, – ответила Слава и ласково улыбнулась ему.
Глава IX. Новобрачная
Прошла неделя после венчания, а фон Ремберг так и не посещал спальню девушки. Слава терялась в догадках, отчего Кристиан не стремится к интимному уединению с ней, и даже ни разу не поцеловал ее. Однако прямо спросить мужа об этом Слава стеснялась. И эта неопределенность терзала ее. Все же теперь, по прошествии полутора месячного знакомства с молодым человеком девушка отчетливо осознала, что любит Кристиана искренне и сильно. Ее чистое открытое сердечко отмечало располагающее вежливое отношение к себе фон Ремберга. Она весьма ценила его постоянные знаки внимания в виде маленьких безделушек, комплиментов и цветов, которые ежедневно он дарил ей. Он проводил в ее обществе почти два часа утром и около трех часов вечером. Только около девяти вечера фон Ремберг ежедневно стремительно покидал ее, будто за ним гнались некие призраки, выбегая из гостиной с перекошенным от нервного тика лицом. Это было девушке непонятно. Эти стремительные исчезновения молодого человека из гостиной после ужина, невероятно терзали ее.
Она очень хотела выяснить немного больше о своем муже, но не знала как. Слава попыталась узнать у камердинера Кристиана, отчего муж так себя ведет. Но неприятный мрачный Людвиг ответил ей, что у хозяина часто бывает много неотложных дел и госпожа не должна беспокоиться. Отчего-то это заверение совсем не успокоило девушку, и она напряженно размышляла, отчего Кристиан ведет себя так странно. Ведь каждый вечер он сидел в гостиной и мило беседовал с ней, но едва часы переваливали за девять, он словно превращался в другого человека, нервного, уязвленного и мрачного, который как вихрь быстро ретировался из ее общества. Лишь на следующее утро он появлялся за утренней трапезой, опять неизменно вежливый, в спокойном настроении, умиротворенный и галантный. Проводил с ней отмерянные пару часов, затем отбывал на службу и возвращался вечером с очередным подарком для нее. В основном он дарил ей новые ленты, зонтики, туфельки или перчатки. Но иногда он привозил новые книги, которые Славе считала лучшим подарком от мужа.
Слава часто скучала днем. Только в книгах она находила отраду. Ведь со слугами фон Ремберг запретил вести беседы, а друзей, которые бы могли посещать их дом, у Славы в Петербурге не было. Единственная подруга Любаша жила в Москве. К тому же из последнего письма Артемьевой, девушка узнала, что Артемьевы вскоре намерены отправиться на жительство в другую страну. Семен получил новую должность при русском после во Франции, и в эту пору всем семейством перебирался в Париж. С другими столичными дворянами девушка не была знакома и их усадьбу никто из посторонних не посещал. Поскольку фон Ремберг жил уединенно и не водил знакомств.
Девушке казалось, что Кристиан непременно любит ее, потому что она видела его расположение к ней. Лишь одно удручало ее, что по прошествии недели брака, он так и не появился в ее спальне. Он никогда не затрагивал телесную тему в беседах и даже не делал ни малейшего намека на страстные желания. Он никогда не обнимал ее, не целовал. А лишь несколько раз в день по этикету целовал ее ручку. Он постоянно умело говорил ей комплименты, интересовался, как она провела день, а позже в гостиной они обсуждали книги из библиотеки фон Ремберга, прочтенные девушкой за день. Слава пыталась понравиться мужу, заслужить его доверие своим послушанием и вниманием.
В тот дождливый вечер, Слава сидела в компании фон Ремберга в гостиной. Молодой человек восторгался ее познаниями в астрономии, которую в последнее время изучала девушка и, то и дело, говорил ей комплименты, сопровождая их проникновенным настойчивым взглядом фиолетовых глубоких глаз. Они сидели на бархатном диванчике, и Слава наслаждалась обществом мужа, любуясь его мужественным гордым красивым лицом, темно-русыми густыми волосами, собранными на затылке в хвост и яркими мерцающими глазами. От молодого человека, как и всегда, приятно пахло, тонкими ароматами вербы и гвоздики, и это весьма импонировало девушке. Ведь насколько знала Слава, большинство европейцев редко мылись в отличие от русских. Однажды фон Ремберг поведал ей, что ему весьма нравится этот русский обычай два раза в неделю ходить в баню, и очищать свое тело. Ибо после этого его существо наполняется новыми силами и здравием. Быстро привыкнув к этому русскому обычаю, молодой человек распорядился построить три бани в своей усадьбе для своих слуг. В господском особняке также имелась своя барская баня, которую кроме Кристиана каждые три дня посещала и Слава со своей горничной Ульяной.
Пробило три четверти девятого вечера, когда Кристиан начал нервно поглядывать на большие каменные часы. И Слава, заметив это, поняла что, как и все предыдущие дни, молодой человек, словно чего-то напряженно ждет, и вновь собирается стремительно покинуть ее общество. Несколько раз она пыталась выведать у мужа, куда он уходит, но он всегда отвечал о неких делах. Слава чувствовала, что в этом кроется какая-то тайна. И жаждала узнать, отчего ее обожаемый муж запирается ото всех в своем кабинете на несколько часов к ряду, требуя, чтобы никто не беспокоил его.
Как раз сегодня девушка задумала некую хитрость, которая помогла бы ей пролить свет на тайну фон Ремберга. Не дожидаясь девяти, Слава, сославшись на головную боль, покинула гостиную, под удивленный возглас мужа. Устремившись по мрачной парадной, девушка, оглядываясь по сторонам и боясь попасться на глаза Людвигу, проворно проскользнула в кабинет мужа и спряталась за одну из портьер. Ее стройная фигурка полностью скрылась за тяжелой тканью портьеры, а ее прямая юбка без фижм так же не выделялась из обрамления окна. Через щель между пурпурными портьерами она могла свободно наблюдать за тем, что же происходит в кабинете и оставаться незамеченной. Когда через четверть часа в кабинет заглянул Людвиг, видимо, проверяя пустынность места, девушка отчетливо заметила камердинера из своего укрытия и улыбнулась, довольная своей выдумкой. Отчего-то эта затея казалась ей очень детской и занятной, однако, она понимала, что иначе ей не удаться удовлетворить свое любопытство. Потому она затихла и принялась ждать.
Как она и предполагала спустя еще четверть часа в кабинет влетел фон Ремберг и, захлопнув дверь на замок, бегом устремился к своему секретеру, стоявшему у соседней стены, чуть в стороне от того места, где находилась девушка. Она заметила, как муж нажал некий рычаг сбоку шкафа и секретер вдруг вместе с полом начал медленно отодвигаться в сторону. Опешив от увиденного, Слава вперилась взором в сгорбленную фигуру мужа, видя, как в паркетном резном полу образовывается отверстие, похожее на погреб.