Печать волка
Шрифт:
— Архен, — задумчиво повторила Летиция. — А кличка?
Он почему — то колебался. Это имя было ближе его сердцу, чем данное матерью. Оно было неотъемлемой частью его сущности, его эго — человеческого и звериного. Она, застывшая в ожидании ответа, этого не поймет. Праздное любопытство не входит в список достоинств личности, и Архен не обязан ей отвечать.
— Ледовый Странник.
— Почему? — удивилась Летиция.
— Эстер говорила, что я пустой, белый и холодный. И в мыслях витаю где — то далеко — как айсберг, гонимый течением, бесцельно блуждающий в океане. Это ее печалило.
Какое — то время они молчали. В сердце Летиции зарождалось чувство, которое по всем правилам не должно было появиться на свет; как цветок, пустивший корни в холодный камень, не дающий жизнь.
— Эстер?
— Моя волчица, — сказал Архен. — Моя мардагайл. Эстер или Вьюга. Она предпочитала кличку. Отец Эстер был жрецом, а сама она была невинной и чистой, как ангел, сошедший с небес. Но ее душе было тесно в теле человека.
— Не понимаю, — покачала головой Летиция. — О чем ты говоришь?
— О свободе. — Волк почесал лапой ухо. — Эстер была пленницей. Религиозных догм, своего отца, чего — то еще. С нами она пробыла недолго. Возможно, она нашла в смерти то, что искала.
— Ты дорожил ею? — тихо спросила девушка. В памяти возникли строки из «Дикой природы», найденной в семейной библиотеке. — Вы… занимались любовью?
Вместо ответа Архен взялся зубами за край одеяла и набросил его на девушку, чудом не уронив покрывало в костер. Бесполезно упрекать ее в том, что она мыслит, как человек. Я начинаю испытывать к нему симпатию, думала Летиция под одеялом. Это невозможно, это противоречит законам природы, но это так.
После короткого отдыха они продолжили путь. Архен приноровился к неспешному шагу девушки, лишь изредка забегая вперед, чтобы разведать маршрут. Он старался держаться на расстоянии. Летиция видела его мохнатый силуэт скользящим между стройных рядов сосен, и даже когда вожак скрывался из поля зрения, ей мерещилось, что голубые глаза Архена наблюдают за ней откуда — то сверху.
Лес, залитый предзакатным светом, простирался на целые лиги вперед. Она не пыталась убежать или незаметно свернуть в сторону — знала, что без посторонней помощи отсюда не выбраться. Под ноги ложилась тропа, на которую вовек не ступала нога человека. Летиция покорно следовала за Археном в лесные дебри, строя в уме планы своего освобождения. Она запретила себе думать о Ланне — это пробуждало мучительную тоску и надежду на помощь извне; меньше всего ей хотелось предстать в роли принцессы, запертой на верхушке башни и терпеливо ждущей своего избавителя. В ноже, которым она теперь обладала, не было и капли серебра, но от этого он не переставал быть оружием. С тушкой зайца Летиция управилась достаточно легко и умело, хотя раньше ей не приходилось разделывать дичь: лезвие ровно вспороло шкурку, окрасив руки горячей кровью. Сомнительно, что этим ножом удастся отделить волчью голову от тела или пробить им грудь, да и Архен не подпустит ее к себе так близко — только не во время странствия; но когда — то ведь он должен ослабить бдительность?
Под конец дня лес неохотно выпустил их из своих объятий. Сквозь поредевшие ряды сосен проступили очертания чего — то серого и громадного, и, выйдя на открытую местность, Летиция увидела город, вырубленный в скале. Он дышал древностью и тайной, разделив часть своего волшебства с незыблемыми мостами через каньон и полустертыми ступенями, ведущими на утес; как и они, он был сотворен богами и некогда служил им. Окна располагались на разных уровнях, не повторяя симметрии человеческих жилищ, сеть неровных коридоров уходила вглубь скалы, в каменных залах с обвалившимися стенами еще сохранились кое — какие предметы обстановки, которые бы непременно рассыпались в пыль, стоит коснуться их рукой. Узкие продолговатые желобки, изрезавшие землю перед зданием, были наполнены угольно — черной водой; Летиция подумала, что за многие века в них накопилась истинная тьма. В действительности это оказались всего лишь водоросли, служившие непроницаемой пеленой, столь тонкие и прямые, что напоминали волосы.
— Не пей эту воду, — предупредил Архен, когда девушка погрузила руку в желобок, перебирая пальцами скользкие водоросли. — Она отравлена. — Во взгляде Летиции было недоумение, и волк пояснил: — Разве ты не видишь? Это могильник. Они хоронили мертвых перед своими жилищами и под ними.
— Где же надгробия?
Архен царапнул когтем по искрошившемуся камню у него под ногами.
— Захоронения накрывали плоскими каменными плитами с витиеватым рисунком, кое — где он еще виден. Каждая плита плотно прилегала к другой, образовывая подобие площади, которая в воскресные дни становилась местом веселых гуляний. — Летиция поежилась. Она не хотела в это верить. — Как ты думаешь, мертвые слышали стук пляшущих ног?
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что тебе любопытно. Потому что ты придешь сюда еще раз.
— Значит, это не твой дом? — спросила Летиция.
Архен уловил в ее голосе нотки разочарования.
— Нет. Мы живем чуть дальше. Там, где не слышно голосов.
— Я не понимаю, — качнула головой девушка.
— Поймешь.
Слева от могильника раскинулось колышущее море белых цветов. На небо набежали тучи, угасли красные лучи умирающего солнца, а цветы — падальщики, подпитываемые останками существ, захороненных в этой земле, сложили лепестки и тускло мерцали в сгущающейся тьме. Летиция не осмелилась сорвать цветок или даже дотронуться до него — одна мысль об этом казалась святотатством. Архен на время изменил своим привычкам и трусил рядом с ней: он не разделял чувства благоговения, овладевшего ею, но в здешнем воздухе был разлит сладковатый запах смерти, и волк боялся за девушку. Опасность таилась в воде и остролистых цветах, казавшихся безобидными, а под городом в переплетениях древних костей многие века скрывалась чума, терпеливо ждущая своего часа. Пройдет время, изголодавшаяся болезнь вырвется во внешний мир и возьмет очередную порцию смертей, пресытится отчаянием и вдоволь напьется чужого горя.
Когда они обогнули благоухающий белый сад, Летиция услышала тихое пение, доносящееся из мертвого города. Она остановилась и оглянулась на окна, зиявшие пустотой, но Архен потянул ее за подол платья, приказывая идти дальше. Пение становилось громче, к нему присоединился невнятный шепот и односложные восклицания. Как Летиция ни прислушивалась, ей не удалось разобрать, о чем толкуют голоса: язык, на котором они говорили, был ей незнаком. Архен дернул сильнее, раздался треск разрываемой ткани, и девушка с трудом подавила желание стукнуть волка по носу, как расшалившегося не в меру пса.
— Не слушай, — сказал Архен, глядя на нее яркими голубыми глазами. — Голоса мутят разум. Через какое — то время ты начнешь разбирать отдельные слова и фразы — или будешь думать, что понимаешь их. Затем они позовут тебя, и ты уйдешь.
— Уйду куда? — В этом мире, отрицавшем привычную реальность, все утратило первоначальный смысл: цветы были охвачены жаждой убийства, а мертвые охотно пели для живых.
Архен сердито зарычал, выпустив изо рта платье. Летиция попятилась.
— Я не знаю. Не хочу знать. И ты не захочешь.
Клочки травы перемежались остатками плитки, нагромождениями камней и проплешинами голой земли. Природа неумолимо поглощала некрополь. Спустя столетия отверстия в скале зарастут плющом и диким виноградом, уцелевшая часть площади уступит напору вездесущих сорняков, сеть желобков даст трещину, и черная вода разольется по долине, навсегда отравляя почву.
Мертвый город остался позади, зовущие голоса утратили колдовскую силу. Над головой зажигались звезды, освещая путь. Скала, вдоль которой они двигались, во тьме утратила очертания и казалась единой черной громадой.