Пехотная баллада
Шрифт:
– Зачем, сэр?
– Он отлично соображал, когда дело касалось платьев, – ответил лейтенант.
Полли перехватила взгляд Маладикта. Вампир пожал плечами.
– Э… – начала Маникль.
– Что, рядовой?
– У меня есть с собой юбка, сэр.
– Господи, зачем она тебе?
Маникль покраснела. Ответ она придумать не успела.
– Бинты, шэр, – невозмутимо подсказала Игорина.
– Да! Да! Конечно! – выпалила Маникль. – Я… нашел ее в трактире, в Плюне…
– Я попрошил ребят принешти все подходящее
– Очень разумно, рядовой, – похвалил Блуз. – У кого-нибудь еще что-нибудь есть?
– Не удивлюшь, шэр, – Игорина обвела комнату взглядом.
Новобранцы переглянулись.
Они открыли ранцы. У всех, кроме Полли и Маладикта, что-нибудь нашлось – и каждый извлекал это, опустив глаза. Сорочка, юбка… а в большинстве случаев – канифасовый платок, взятый в поход по какой-то странной, необъяснимой причине.
– Вы, должно быть, решили, что нас ждут серьезные потери, – сказал Блуз.
– Ошторожность лишней не бывает, шэр, – заметила Игорина и улыбнулась Полли.
– Конечно, у меня сейчас довольно короткие волосы… – продолжал лейтенант.
Полли вспомнила свои украденные локоны, которые теперь, возможно, лапал Страппи. Отчаяние придало ей сил.
– В любом случае те прачки в основном немолоды, – быстро сказала она. – Они в платках и чепцах. Наверняка Игори… наверняка Игорь сумеет что-нибудь придумать, сэр.
– Мы, Игори, очень ижобретательны, – согласилась Игорина и вытащила из кармана черный кожаный чехол. – Дешять минут и иголка, шэр, больше мне ничего не нужно.
– О, я прекрасно сыграю старуху, – сказал Блуз.
С удивительной скоростью, так что Тьют подпрыгнула, он вдруг выбросил вперед обе руки, скрючив пальцы, придал лицу выражение крайней степени слабоумия и завизжал:
– Ох, мои ножки, мои бедные ножки! Охти мне, нынче не то, что давеча!
Сержант Джекрам незаметно уронил голову на руки.
– Превосходно, сэр, – сказал Маладикт. – Я в жизни ничего подобного не видел.
– Может, ваша прачка будет хоть капельку помоложе? – предложила Полли. Честно говоря, Блуз напомнил ей тетушку Хетти, которая приговорила херес на две трети стакана.
– Ты думаешь? – усомнился Блуз. – Ну, если ты абсолютно уверен…
– И… э… если вы повстречаете стражника, сэр, то старуха не стала… не стала бы…
– Заигрывать, – шепнул Маладикт, который, судя по всему, рисовал себе те же ужасы.
– Заигрывать с ним, – закончила Полли, краснея, и почти немедленно добавила: – Если только она предварительно не хватила стакан хересу, сэр.
– А я бы пошоветовал вам побритша, шэр…
– Побритша? – переспросил Блуз.
– Побриться, сэр, – перевела Полли. – Сейчас принесу бритву и мыло.
– Ах, да. Конечно. У старух редко бывает борода, правда? Впрочем, не считая моей тетушки Партенопы. И… э… ни у кого не найдется двух воздушных шариков?
– Зачем, сэр? – спросила Холтер.
– Большая грудь всегда вызывает у зрителей смех, – ответил Блуз. Он снова обвел взглядом лица новобранцев. – Э… вы так не считаете? А в спектакле «Здравствуйте, я ваша шляпка» мне довелось сорвать аплодисменты в роли вдовы Буфер… Думаете, не пойдет?
– Наверняка Игорь сумеет сшить что-нибудь… э… более реалистичное, сэр, – сказала Полли.
– Да? Ну, если ты так думаешь… – уныло ответил Блуз. – Пожалуй, я пока войду в роль.
Он скрылся в единственной свободной комнате. Через несколько секунд отряд услышал, как он повторяет «Охти, мои бедные ножки!» в разных вариантах уховертного визга.
Новобранцы сгрудились кучкой.
– О чем это он тут толковал? – спросила Холтер.
– О театре, – сказал Маладикт.
– Что это такое?
– Мерзость пред Нугганом, конечно, – ответил вампир. – Слишком долго объяснять, дитя мое. Одни люди притворяются другими и рассказывают какую-нибудь историю, и все это происходит в огромной комнате, где мир становится иным. А третьи люди сидят, смотрят и едят шоколад. Вопиющая Мерзость.
– А я бы хотела поесть шоколаду в комнате, где мир совсем другой, – печально пробормотала Тьют.
– Однажды в городе я видела Панча и Джуди, – сказала Маникль. – А потом кукольника куда-то уволокли и объявили балаган Мерзостью.
– Я помню, – подтвердила Полли. Разве можно показывать, как крокодилы пожирают представителей власти?! Впрочем, до появления кукольника никто в городе не знал, что такое крокодил. И сцену, где клоун бил свою жену, также сочли Мерзостью, потому что толщина палки у него превышала установленный законом дюйм.
– Лейтенант и минутки не продержится, – сказала она.
– Да, но он ведь не пошлушает, – заметила Игорина. – Я, конечно, как шледует поработаю ножничами и иголкой, чтобы шделать из него женщину, но…
– Игорина, когда ты говоришь о таких вещах, у меня в голове возникают странные образы, – предупредил Маладикт.
– Извини, – сказала Игорина.
– Ты помолишься за него, Уолти? – попросила Полли. – Боюсь, нам не обойтись без чуда.
Уолти послушно закрыла глаза и сложила руки, а потом застенчиво сказала:
– Герцогиня говорит, что это сложнее индейки.
– Уолти, – сказала Полли. – Ты действительно…
Она замолчала, когда оживленное маленькое личико обратилось к ней.
– Да, – ответила Уолти. – Я действительно разговариваю с Герцогиней.
– Помнится, я тоже с ней разговаривала, – огрызнулась Холтер. – Когда-то я ее просила. Но эта дурацкая рожа только пялилась в ответ. Герцогиня ничего не сделала. Никому не помешала. Чушь, глупости… – Девушка замолчала – ее переполняли слова. – И вообще, почему она именно с тобой говорит?