Пепел Анны
Шрифт:
Иногда облака бывают необыкновенно хороши: летишь-летишь через белую пелену, а потом раз — сбоку открывается разрыв, и в нем облачные столбы, похожие на звездные колыбели, я всегда как такое вижу, вспоминаю про поля Бога. И встречный аэробус над ними больше всего похож на стартрекер.
В этот раз хороших облаков не попадалось, ерунда жидкая, Господь утомился и спал, курица, рыба, так что я стал смотреть кино.
Сикх кино не смотрел, снял кеды. Наверное, действительно нервничал. Рослая кубинка на это посмотрела с неодобрением, но спорить не стала, вытянулась на двух захваченных сидениях и стала спать. Я в самолетах спать не особо люблю, у меня челюсть отвисает. А потом можно сползти головой к иллюминатору и уснуть виском на стекле, но это довольно опасно — дрожь запросто вползет в голову, и если спать под эту дрожь, то сны могут привидеться самые необычные. Но, видимо, уснул, и повезло — все-таки без снов.
— Джексонвилл!
Я вздрогнул. Мама пыталась смотреть в окно через меня.
— Джексонвилл! — с ожидаемым энтузиазмом повторила мама.
Я поглядел вниз. Джексонвилл состоял в основном из продолин, поперечин и реки темно-синего цвета. Вдоль берега в три ряда белели яхты и лодки, а над ними в воздухе висели разноцветные точки, похожие на драже, сначала не понял, потом догадался — воздушные шары, праздник американского воздухоплавания.
— Один из крупнейших городов США, — сообщила мама. — Красивый город, современный, жемчужина Флориды. Кстати, побратим Джексонвилла — Мурманск.
Как же, как же. Мама была в десятом классе влюблена в мальчика, а он потом с родителями уехал в Джексонвилл, они адвентисты были. Мама мне показывала его на общеклассном фото — широкая челюсть, широкие плечи, раздвоенный подбородок, такому одна дорога — в Джексонвилл. Он потом в армии американской служил и работал на заправке.
Самое смешное — историю про мальчика и Джексонвилл я прочитал в какой-то книжке, удивился, заподозрил, не мама ли эту книжку написала? А что, это вполне, филологи рано или поздно берутся за перо, профдеформации дают о себе знать. А моя мама на тайного писателя вполне смахивает — каждый вечер проводит на диване с ноутбуком, мы-то с отцом думаем, она статьи пишет, а она — прозу. Повестушку с названием «Попутный пес» попиливает. Но показать стесняется. А может, и совпадение с Джексонвиллом, жизнь есть совпадения, про это еще… кто-то там умный говорил.
Я снова поглядел влево и вниз. Флорида не понравилась. Самолет шел над северо-востоком, над заселенным американским побережьем. Полуостров был размечен усердными сельскохозяйственными прямоугольниками полей и пожен. Я ожидал зелени, просторных и диких южных болот, населенных зелеными аллигаторами и черными вудуменами, обветшалых рэднековских ферм, хижин в лесу, белых и аккуратных городков библейского пояса, выстроенных в форме креста, с виду тихих, но на самом деле кишащих тайными сатанистами, — Юг, Юг. Но увидел ржавые маисовые поля, дороги, словно прописанные скальпелем, и аккуратные, обложенные бетоном водохранилища. Под нами лежала американская экономическая мощь, остывающая после дня, ждущая дождей и новых посевов, в ней не оставалось уголочка ни Тому, ни тем более Геку.
Мама тоже это увидела и снова не выдержала, стала зачем-то оправдываться за великую американскую литературу, за Фицджеральда и Фолкнера, как она, литература, докатилась до жизни такой и почему все пересмешники в зарослях повыздохли, а всякие психопаты, наоборот, процвели и правят свой отвратительный бал.
Мне Фолкнер что, я Кинга уважаю.
Ладно уж, кто виноват? Великанова — Индеец Джо, ха-ха…
Флорида длилась десять минут, потом командир корабля буркнул неразборчивое по-русски, а на испанский переводить вовсе не стал, всем и так все было понятно.
— Майами, — пояснила мама. — Красивый город.
Кварталы, небоскребы с вентиляторами на крышах, белые пляжи и точки людей, уходящие в воду отмели, теряющиеся в синеве. Сикху стало интересно, и он стал выворачивать голову, чтобы хоть уголком глаза разглядеть Майами, но поздно, кончилось Майами. Или кончился. А море с одиннадцати километров выглядело как всегда гладким и воспаленным, как кожа над гангреной. Под нами блистал Мексиканский залив, я ожидал здесь увидеть множество кораблей, но их почти не было, я заметил лишь пару мелких остроносых лепестков. Сихк отвернулся и натянул наглазники.
— Между прочим, под нами Бермудский треугольник, — мама указала вниз. — Западная оконечность.
Вот он какой, значит, похожий на гангрену. Наверное, так и должно быть, тут же все время пропадают самолеты и корабли, летят в Тринидад, прилетают в Атлантиду, то Кракен шалит, то Тиамат гадит, Дагон опять же, будь помянут, распростер над Инсмутом свои обширные нечестивые щупальца, где ты, капитан подводной лодки?
— Меньше часа осталось, — сказала мама. — Скоро на месте будем. Знаешь, аэропорт в Гаване похож на кекс. Я, пожалуй, еще посплю немного, толкни потом. А ну-ка.
«…ка иде в биоскоп», толстая книжка в мягкой обложке, сербский улов, мама подложила ее под лоб, перекрыв начало названия, уткнулась в переднее кресло и тут же уснула. Она и дома так спит, без книжки под подушкой никак. Завидно, с книжкой мама может спать хоть сутки.
А мне не спалось.
Сикх, сикх продолжал не спать под своими наглазниками, тревожился за свой прах.
Интересно, что такое «…ка»? Которая в биоскоп. Наверное, кошка.
Глава 2. Ночь кормления кошек
Выдохнули.
Мы покинули терминал и преодолели горячую полосу между зданием аэропорта и машиной, устроились внутри, в кондиционерной прохладе, вздохнули. Тут мама допустила неосторожность и сообщила водителю, что была здесь восемнадцать лет назад, и в следующие двадцать минут мы узнали все.
Здесь тоска.
Восемнадцать лет тоски, а до этого еще триста лет тоски.
Местным нечего жрать, поэтому они поют, пляшут, окучивают туристов, ненавидят туристов, обожают туристов.
Зарплата двадцать баксов в месяц считается очень высокой.
В центре можно гулять хоть ночью — это безопасно, главное, не разговаривать с местными и делать лицо кирпичом, преступность стремится к нулю, последнее убийство… давным-давно.
Нельзя ничего покупать с рук — впарят фуфло.
Нельзя ничего покупать с рук съестного — легко отравиться.
Ни в коем случае нельзя есть тростниковый сахар и пить тростниковый сок — все это кишит глистами.
Лучше всего вообще ничего не покупать, никаких хороших товаров кроме рома, сигар и кофе тут нет, а ром, кофе и сигары брать стоит фабричные по фиксированным ценам.