Перчатка для смуглой леди
Шрифт:
— Она закатывает скандалы?
— Только ради проформы, когда вообразит, что пора напомнить о себе. Десси вполне благодушна.
— Она отшвырнула Найта сразу или процесс шел постепенно?
— Постепенно. Это было заметно на репетициях. В любовных сценах. Обнимая его, она принималась разглядывать свои ногти или снимать кусочки туши с ресниц. Потом она стала просить пропускать объятия, говоря, что ей надо сосредоточиться на внутреннем подходе к роли. Чушь, конечно, никакого внутреннего подхода у нее никогда не было. Только инстинкт, подкрепленный великолепной техникой и несомненными внешними данными звезды.
— Я слышал, она дважды разведена и живет одна?
— Ну да… официально.
— Что-нибудь еще?
— Она страстный игрок, наша Десси. Играет во все и везде, на бирже, скачках и в казино, разумеется. На самом деле игра и была причиной ее второго развода. Муж не смог вынести бесконечные вечера за рулеткой и покером.
— Она удачливый игрок?
— Боюсь, она и сама не знает, такой туман у нее в голове.
— А мисс Брейси?
— Это совсем другая история. Я ничего не знаю о прошлом Герти, но она и в самом деле являет собой великолепный образчик брошенной женщины. Ее поведение не всегда столь смехотворно, как сегодня, но она никак не может уняться, в ней все бурлит, как в ведьмином котле. Она и Марко демонстрируют две стороны отвергнутой любви. Марко — ходячее воплощение оскорбленного самолюбия и невероятного унижения. Он не может понять, как такое могло случиться. Очень трогательно то обстоятельство, что он до сих пор не обозлился на Десси. Но я сильно опасаюсь, что однажды он взбесится и набросится на Гарри.
— Полезет в драку?
— Да, хук слева, хук справа. В то время как Герти ни словом не выдает своего отношения к счастливой сопернице, но постоянно жалит и кусает неверного любовника.
— Значит, мисс Мед обоими потерпевшими прощена, а Гроув является объектом обоюдной неприязни.
— Вы нарисовали прямо-таки идиллическую картину.
— Найт и мисс Брейси ненавидят Гроува черной ненавистью? Или это слишком сильно сказано?
— Нет, но… — Перегрин вдруг опомнился. — Да зачем вам все это? Как отношение Марко и Герти к Гроуву связано с убийством?
— По-видимому, никак. Остался Рэндом. Будут какие-нибудь комментарии?
— Чарли? С ним никаких проблем. Он, как вы могли заметить, не на все сто процентов мужчина, ну и что? В театре он свои пристрастия не проявляет. Мы могли со спокойной душой позволить ему переодеваться в одной комнате с мальчиком.
— Увлечения?
— Вы уже знаете, заумные кроссворды, шифры и старинные рукописи. Говорят, он сведущ в антиквариате, наш Чарльз. По словам Джереми, он один из тех, кто обладает безошибочным чутьем на раритеты. Все свободное время он проводит в копеечных лавчонках на Чэринг-кросс-роуд. Хороший, дисциплинированный актер. Частная школа и академия драматического искусства.
— Члены труппы знали друг друга до «Дельфина»?
— О да. Кроме Эмили, она начинающая, — с нежностью произнес Перегрин, — и пока мало с кем знакома в театральных кругах.
— Скажите, вы обращали внимание на верхнюю одежду Гарри Гроува?
— На днях я увидел его в такой расписной штуковине, от которой у меня долго потом в глазах рябило, и слышал, как актеры подшучивали над Гарри.
— Что это была за штуковина?
— Я особенно не разглядывал… — Перегрин осекся и с ужасом посмотрел на Аллейна. — О нет! Не может быть. Это невозможно.
— Что именно?
— На… на Генри Джоббинсе?
— Гроув подарил пальто Джоббинсу в пятницу вечером, потому что оно никому не нравилось. Вы не знали об этом?
Перегрин покачал головой.
— Понять не могу, — медленно произнес он, — просто не понимаю, как же я не узнал его на бедном Джоббинсе. Я ведь даже отпустил шутку насчет пальто, а Джоббинс сказал, что это подарок.
— Возможно, с шарфом пальто выглядело несколько иначе?
— Шарф? Разве на Джоббинсе был шарф?
— А разве нет? Ярко-желтый шарф.
— Погодите. Да, конечно, — Перегрин болезненно побледнел. — Я вспомнил. Я видел шарф. Потом.
— А раньше? Когда вы с Джоббинсом говорили?
— Раньше не помню, его не было видно.
— Пожалуйста, не рассказывайте никому про пальто, Джей. Это очень важно. Даже, — дружелюбным тоном добавил Аллейн, — вашей Эмили.
— Хорошо. Могу я узнать, почему это так важно?
Аллейн объяснил ему.
— Понятно. Но что вам это даст?
— Если никто не знает о подарке…
— Ах да. Я совсем отупел.
— Ну вот теперь и впрямь все. Простите, что отнял у вас столько времени.
Перегрин направился было к двери, но передумал и вернулся.
— Я постараюсь удовлетворить самым высоким требованиям в моей Кондукисиаде. Или Кондукисее?
— Или Кондукисизме. Неважно. Я рад, что вы согласились помочь. Спасибо. Надеюсь, я получу ваше творение, как только оно будет готово?
— Разумеется. Где вас можно будет найти?
— Я пробуду здесь еще некоторое время, а потом мои передвижения будут зависеть от обстоятельств. Мы оставим в театре дежурного, узнаете у него, где меня найти. Вы действительно ничего не имеете против моего предложения?
— Нет, если мои воспоминания смогут хоть чем-то помочь.
— Ну наконец-то! — воскликнул Аллейн. — Тогда я надолго не прощаюсь. Будьте добры, выходя, пригласите сюда мистера Найта.
— Обязательно. Сейчас половина первого, — сказал Перегрин. — Он, наверное, уже нервничает.
— Правда? Пусть войдет.
Глава девятая
Воинствующий Маркус
1
Маркус не столько нервничал сам, сколько пытался заставить нервничать других. Он выглядел надменным и грозным, он снисходил к окружающим с небывалой высоты. Когда Аллейн извинился за то, что заставил его так долго ждать, Найт сделал жест рукой, который, видимо, означал: «Забудьте. Однако…»