Перегрин
Шрифт:
К сожалению, повара в Заме не умели готовить мясо зебры. Его тупо варили или запекали на углях. Да и пальмовое вино здесь не делали, предпочитали виноградное. Я попробовал изобразить то, что видел в Матади, но получилось не фонтан, слишком много сгорело. В итоге пожевал местами сожженное, местами недопеченное, жестковатое мясо и переключился на вареный его вариант.
Армия под командованием проконсула Гая Мария пришла в Заму на шестой день нашего ожидания. Легионеры были нагружены трофеями. Они захватили расположенный в пустынной местности город Капса, несколько небольших поселений и сильную и, как считалось, неприступную крепость Мулукк на границе с Мавретанией. Гай Марий раздал все трофеи солдатам, чем заслужил их расположение, хотя из-за своей строгости и затеянных перемен в организации армии любовью подчиненных не пользовался. Он ввел деление легиона не на манипулы, а на когорты по шесть центурий в каждой; отменил «зоопарк» — волка, минотавра, коня и кабана в штандартах, оставив только орла; «узаконил» давно уже практиковавшуюся отмену деления на гастатов, принципов и триариев; ввел ежедневные тренировки по бегу с полной экипировкой. За последнее проконсула возненавидели больше всего. Не помогало даже обещание, что после окончания контракта каждый легионер получит по сто югеров (двадцать пять гектаров) земли, отвоеванной в Африке. Для сравнения, семейным наделом (хередиумом) считались всего два югера, а достаточными для приличного существования большой семьи, живущей вдали от города — десять югеров.
У Гая Мария было вытянутое, лошадиное лицо с высоким лбом и тяжелым подбородком. Производил впечатление человека неприхотливого, властного, расчетливого и при этом не слишком умного, даже высокий лоб не спасал. Впрочем, высоколобость — это еще и один из признаков даунов. Разговаривал со мной на ходу, проверяя, как занимается легион возле каструма, который все еще существовал на прежнем месте, хотя в городе хватило бы места на всех. Нет бы дать солдатам отдохнуть после тяжелого похода! Причем повышенные требования были только к легионерам. Вспомогательные войска — легкую пехоту и всадников — Гай Марий считал второсортными, потому и требования к ним предъявлял пониженные.
— Я тебя помню по обороне этого лагеря, — первым делом сказал проконсул, когда я подошел к нему.
Гай Марий, видимо, из людей с прекрасной памятью на лица. Что ж, это было мне на руку.
— Да, за его оборону меня наградили, — подтвердил я.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Наш флот сейчас стоит без дела в Табраке. Мы могли бы пройти к мавретанскому берегу и нанести врагу ущерб, захватывая его суда и прибережные поселения. Это заставит царя Бокха выделить часть войска для обороны от нас, что поможет тебе победить его, — рассказал я.
— И поможет вам захватить богатую добычи, не так ли? — произнес он.
— Если солдат хорошо воюет, он должен быть хорошо вознагражден, — поделился я жизненным опытом.
— Тоже верно, — согласился Гай Марий. — И командовать будешь ты?
— У меня есть опыт в таких делах, но можешь назначить старшим Феста Икция, центуриона квадриремы, возглавляющей нашу флотилию, — предложил я.
— Я помню Феста Икция. Он был хорошим легионером, но в морских делах должен быть слабоват, — сказал проконсул. — Пожалуй, я назначу командирами вас обоих. Не перессоритесь?
У римлян странная тяга к двоевластию. Видимо, придерживаются русской поговорки «Она голова хорошо, а две лучше».
— Служил под его командованием, и у нас были нормальные отношения, — напомнил я.
— Тогда пусть так и будет, — решил Гай Марий и приказал сопровождавшему его молодому офицеру: — Отправляйся с ним к писарю, чтобы составил приказ флотилии напасть на мавретанцев. Я подпишу, когда вернусь.
Вечером приказ был у меня на руках, и поутру мой отряд отправился в обратный путь.
44
Иол, нынешняя столица Мавретании, в будущем получит имя Шершель. В последний раз возле этого порта я бывал, служа под британским флагом, гонял алжирских пиратов, имевших здесь базу. Теперь наведался под римским флагом и, если можно так выразиться, с обратной миссией. Основали город финикийцы, у которых его отобрали карфагеняне, после разгрома которых римлянами в этих краях стали править аборигены. Впрочем, как заверил меня Ганнон Стритан, царь Бокх карфагенянин на три четверти или даже больше. У моего деверя все знатные люди имеют карфагенские крови или хотя бы жену-карфагенянку, как я, например.
Вчера в конце дня моя трирема прошла мимо Иола с востока на запад и на большом удалении от берега. Это была разведочная миссия. Уже изобрели подзорные трубы, не складывающиеся и не шибко мощные, но с помощью такой, взятой у Ганнона Стритана, я сумел разглядеть на берегу под городскими стенами шесть торговых галер. Вокруг них суетились люди. Значит, грузили или разгружали. Наверняка видели нас и идентифицировали, как римское военной судно. Надеюсь, что нас приняли за спешивших по своим делам, что мы никого не вспугнули.
Когда стемнело, пошли в обратную сторону по компасу, который по моим чертежам сделали зимой два мастера в Мизене. Научить рулевых пользоваться им оказалось не менее сложным, чем изготовить. Пока что такой прибор местным каботажникам ни к чему, и до этой ночи смотрели на него с пренебрежением. Когда я в кромешной тьме, а было новолуние, привел трирему к тому месту, где нас ждала флотилия, даже деверь стал смотреть на меня, как на имеющего прямой контакт с Нептуном. Про Феста Икция и говорить нечего. Все сомнения, которые были у старшего центуриона по поводу предстоящей операции, испарились, когда увидел, как из темноты появилась трирема «Беспощадная» и приткнулась к берегу рядом с его квадриремой.
— Сейчас мои люди перекусят и отдохнут немного, после чего отправляемся все, — поставил я в известность.
— А подождать до утра никак? — с надеждой спросил Фест Икций.
Римляне тоже боятся ночных злых духов, а уж в море по темноте не сунутся по своей воле. Разве что жажда наживы погонит.
— Никак, — отрезал я. — Утром нас увидят издалека и успеют принять меры.
Моя трирема ушла в темноту первой. На корме у нее два горящих фонаря. По одному кормовому фонарю и у остальных судов. Ориентируясь по этим огонькам, флотилия выстраивается в кривую линию и неспешным, так сказать, экономичным ходом следует на запад. В строю были квадрирема, две триремы и пять либурн. Остальные гребные суда вместе с «круглыми» ушли в Мизен и Рим, увозя почту и пассажиров, в том числе пришедших с моим отрядом из Замы.
Часа через три увидели огни Иола. Один горел на надвратной башне, стоявшей на берегу моря, служил маяком для рыбаков, отправившихся на ночной лов, еще два — где-то внутри города и с непонятной мне целью. Предположил бы, что это створные знаки, только зачем они рыбакам?! Подходы к городу глубоководные, безопасные. Мы вышли на траверз маяка, легли в дрейф. Ночь была тихая. Где-то неподалеку переговаривались рыбаки. Звуки хорошо распространялись по воде, и казалось, что говорят где-то совсем рядом. Наверное, заметили нас, точнее, услышали, и теперь решают, кто мы такие и зачем пожаловали сюда?