Перегрин
Шрифт:
Посланные зачищать фронтальную башню вернулись быстро, принесли ворох оружия, доспехи и щиты. Судя по количеству щитов, внизу спало девять человек. Затем подошли Перт и Дейти. Минут через двадцать вернулась вторая тройка, тоже нагруженная оружием и доспехами. У этих хватило ума не тащить с собой щиты, а, может, просто рук не хватило.
— Зажигайте факела, подавайте сигнал, — распорядился я.
Галлы зажгли два факела, опустили их с внешней стороны стены так, чтобы не видны были из города, и помахали из стороны в сторону. По этому сигналу отряды морских пехотинцев должны были подойти к воротам, перебраться через ров, а затем подняться по канатам на стену.
— Возьми
Я выделил еще троих наблюдать за обстановкой из разных мест, а двое остались со мной сидеть у костерка. Среди оставшихся был Дейти. Он считает своим долгом постоянно быть рядом со мной, чтобы не упустить шанс отблагодарить за спасение.
Пока мы потягивали паршивенькое винцо, на стену поднимались все новые и новые воины. Часть их спряталась до поры до времени во фронтальных башнях, а остальные разошлись в угловые башни южной стороны. Я решил открыть ворота и впустить основные силы, когда рассветет.
Процесс пришлось прервать, потому что один из часовых доложил, что к воротам по улице идут люди с факелами. Поскольку галл не смог сказать, сколько именно идет тингисцев, я подумал было, что наши маневры заметили, и приказал приготовиться к сражению и открытию ворот. Затем вышел к внутреннему краю сторожевого ходя и увидел, что по улице идет отряд из пяти человек. Передний и задний несли по горящему факелу. Шагавший вторым, судя по бронзовым шлему и панцирю, на которых играли блики пламени, был командиром. Я проинструктировал воинов во фронтальных башнях, чтобы спрятались и вышли после того, как произнесу условную фразу, а сам продолжил сидеть у костерка вместе с Дейти и еще одним галлом.
Как я и предполагал, эта пятерка не стала стучать в запертые двери башен и подниматься по внутренним лестницам, а пошли к той, что шла вдоль внутренней стороны стены, причем старались двигаться тихо. Есть такие командиры, которых хлебом не корми, но дай поймать подчиненных на нарушении дисциплины и взгреть по полной программе. Был у нас в училище командир второй роты по кличке Жора-поц. Поц — это мужской половой орган на идише. На вид офицер был эдаким перекормленным маменьким сынком с капризным лицом с пухлыми розовыми щечками и алыми губками. За всё хорошее его поперли с военно-морского флота в среднее мореходное училище торгового флота, в вечные капитаны третьего ранга. Впрочем, некоторые флотские офицеры считали такое перемещение счастливым билетом, позволяющим дотянуть до пенсии в тихом месте без продолжительных разлук с семьей. Как заступит Жора-поц на дежурство по училищу, так все двадцать четыре часа бегает по экипажу, выискивая, на ком бы сорвать злость за не сложившуюся флотскую карьеру да и жизнь вообще. Ему было плохо, когда кому-нибудь рядом хорошо. Если никого не поймает на тяжком нарушении дисциплины, то уходил с дежурства расстроенным, жалким. При этом мог ночью на несколько часов затаиться в засаде у перелаза через стену, ограждавшую плац, пока не отловит самоходчика.
Про него курсанты сложили частушку:
Кто крадется вдоль забора?
Половой разбойник Жора!
Он сегодня очень-очень
Сексуально озабочен.
Противоядием от Жоры-поца была его вспыльчивость. Корпус экипажа был буквой Г, причем верхний этаж был разделен стеной, проход только через нижние.
Когда озабоченный офицер выходил ночью на плац, из открытого окна в коридоре верхнего этажа одной части экипажа кричали:
— Жора — поц!
Офицер тут же настолько быстро,
Поднявшийся на площадку башни командир был сух, высок ростом и сутул. Его длинная борода напоминала растрепанную мочалку. Вытянутым скуластым лицом напоминал скандинава, но глаза и волосы были черными, а кожа — смуглой. Бронзовый панцирь висел на худом теле, как на специально сделанной для этого крестовине. Наверное, считал, что не кошерно разгуливать без доспехов в такой важный момент, а поддеть стеганку не захотел, потому что и без нее жарко. Четверо подчиненных остановились позади него, держа факелы так, чтобы нас было хорошо видно.
— Сидите? — то ли спросил, то ли констатировал командир разочаровано.
— Службу несем, — сказал я на финикийском языке.
— Что-то я тебя не помню, — приглядевшись ко мне, произнес он. — Ты кто такой?
— Охранник с купеческой галеры, — ответил я и выдал наугад: — А ты — Гасдрубал.
Я не ошибся, потому что командир продолжил допрос, выискивая зацепку для разноса:
— Почему ты здесь, а не возле Морских ворот?
— Потому что здесь меньше таких дураков, как ты, — выдал я на финикийском, после чего громко скомандовал на галльском: — Выходим!
Гасдрубал собирался было отчитать наглеца, но услышал шум позади себя справа и оглянулся. Из укрытий вышли мои бойцы с оружием наготове. Еще одна группа морских пехотинцев быстро приближалась к нам по сторожевому ходу слева. Тингисцы сперва решили, что это их сограждане, а когда поняли ошибку, схватились за оружие.
— Не глупите! — предупредил я. — Лучше быть живым шакалом, чем мертвым львом.
Я, конечно, думал по-другому, но они ведь торгаши-карфагеняне, для которых это выражение было девизом. Что они и подтвердили, сразу передумав доставать мечи из ножен. Кстати, их мечи напоминали укороченные египетские хопеши и носились на портупее у левого бедра.
— Кто вы такие? — всё еще не хотел поверить в случившееся Гасдрубал.
— Я — центурион Александр Сервилий, а это, — показал я на галлов, — мои подчиненные.
— Как вы здесь оказались? — задал он следующий вопрос.
— Уверен, что ты и без меня знаешь ответ, — произнес я, не желая открывать ему военные секреты.
— Продажные трусы и предатели! — гневно бросил Гасдрубал в адрес предполагаемых изменников. — Я догадывался, что именно так и случится!
Есть люди, которые всегда видят в других только худшее, чем и накликают беду в первую очередь на себя. То, что сам не поднял тревогу, не положил жизнь во благо своих сограждан, он не считал трусостью и предательством.
— Отведите их в башню и закройте, — приказал я галлам, которые разоружили пленников и стянули с них доспехи.
Я примерил панцирь Гасдрубала. Как раз на меня. Оставлю его себе. В кольчуге, конечно, удобнее, но бронзовый панцирь надежнее.
Когда небо начало сереть, внутри крепостных стен возле южных ворот накопилось уже сотни две военнослужащих армии Римской республики. Они быстро открыли ворота и опустили подъемный мост, который сорвался и упал с таким шумом, что должен был разбудить всех горожан. Нас это уже не волновало. По мосту в город хлынули все приплывшие, включая гребцов, за исключением трех небольших отрядов, оставленных возле других ворот, чтобы добыча не разбежалась.