Перемены. Адская работенка
Шрифт:
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошла молодая женщина среднего роста. В очках и лабораторном халате – но ни то ни другое не умаляло великолепия ее внешности. Она посмотрела на нас, потом на красномаечного и проговорила с идеальным британским прононсом:
– Ты идиот.
– Ага, – согласился я. – Хорошего помощника найти непросто.
Женщина в лабораторном халате обратила на меня взгляд своих темных выразительных глаз, и я ощутил нечто вроде фантомного давления на виски, словно по поверхности кожи сновали верткие головастики. Я сразу распознал попытку неприкрытого ментального вмешательства,
– Мёрф! Только не смотри ей в глаза! Она вампир. Красная Коллегия.
– Ясно, – сказала она, не отводя ствола от парня у компьютера.
Вампирша окинула взглядом нас обоих и сказала:
– Не трудитесь представляться, мистер Дрезден. Я баронесса Леблан. На данный момент наши народы не находятся в состоянии войны.
– В правовой казуистике я не слишком силен, – сообщил я. У меня имелось при себе кое-что для защиты, и я был готов применить что-нибудь из своего арсенала. Вампир в ближнем бою – это вам не шутки. Пока я дотянусь до пистолета и прицелюсь, Леблан запросто может повыдергивать мне руки-ноги. Я напряженно следил за ней, чтобы задействовать магию при малейшем намеке на угрозу нападения. – Мы оба знаем, что война может начаться в любой момент.
– Вы находитесь не на своей территории, – заявила она. – При этом вы вторглись на мою. По Неписаному договору я имела бы полное право убить вас и закопать туловище и конечности в разных местах.
– Вот в чем проблема с этим аттракционом, – пожаловался я Мёрфи. – В этом их «Туннеле ужаса» нет ничего по-настоящему ужасного.
– Вы получили назад свои деньги, – заметила она.
– Ах, верно. – Я улыбнулся Леблан. – Послушайте, баронесса. Вы знаете, кто я. Вы тут кое-что вытворяете с мозгами людей, и я намерен это прекратить.
– Если вы отсюда не уберетесь, – проговорила она, – я буду считать это объявлением войны.
– Ура-а! – сказал я с занудливой интонацией Бена Штейна, крутя указательным пальцем в воздухе, как новогодней трещоткой. – Я уже развязал одну войну с Красной Коллегией и с радостью сделаю это снова, если не найдется другого способа защитить от вас людей.
– Это иррационально, – сказала Леблан. – Полностью иррационально.
– Скажи ей, Мёрф.
– Он абсолютно иррационален, – сообщила Мёрфи с усмешкой в голосе.
Мгновение Леблан бесстрастно меня оценивала. Потом ее губы тронула чуть заметная улыбка.
– Что ж, возможно, физическая конфронтация не лучшее решение.
– Да ну? – нахмурился я.
Она пожала плечами:
– Не вся Красная Коллегия – сплошь воинственные монстры, подсевшие на кровь, Дрезден. В моей деятельности нет ничего злонамеренного и угрожающего. Все как раз наоборот.
Я слегка склонил голову к плечу:
– Забавно. А все эти трупы говорят о другом.
– Процесс действительно имеет некоторые побочные эффекты, – рассудительно согласилась она. – Но это станет полезным уроком и поможет в дальнейшем усовершенствовать мою работу, сделать ее более безопасной и эффективной. По правде говоря, Дрезден, вам бы следовало поддержать меня, а не пытаться остановить.
– Поддержать
– Я создаю любовь.
Я рассмеялся.
Лицо Леблан по-прежнему оставалось серьезным.
– По-вашему, если людей насильно вынуждают чувствовать то, чего они чувствовать не хотят, – это любовь? – поинтересовался я.
– А что такое любовь, – парировала Леблан, – как не серия электрохимических сигналов в мозге? Сигналы могут быть продублированы точно так же, как и любое другое ощущение.
– Любовь – это нечто большее, – сказал я.
– Вы любите эту женщину?
– Да, – сказал я. – Но в этом нет ничего нового.
Леблан оскалилась:
– А как насчет того, что вы чувствуете теперь – влечение и жгучее желание, а? В этом-то есть новизна, да еще какая. И то, что вы чувствуете, совершенно неотличимо от ваших настоящих эмоций. Что скажете, сержант Мёрфи?
Мёрфи сглотнула, но с вампиром взглядом не встретилась. Незамысловатую ментальную атаку Леблан чародей мог отразить без проблем, но с обычным человеком, наверное, было бы покончено даже прежде, чем он осознает, что его разум подвергся вторжению. Вместо ответа Мёрфи сама задала вопрос:
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем это делать? Зачем эти эксперименты, зачем заставлять людей влюбляться друг в друга?
Леблан насмешливо выгнула бровь:
– Разве не очевидно?
Тут-то до меня вдруг дошло, что происходит.
– Белая Коллегия, – выдохнул я.
В отличие от Красных, Белые – другой род вампиров, они кормятся жизненными силами своих жертв в основном за счет соблазнов. Истинная любовь и знаки истинной любви для них смертельны, как святая вода. Любовь к другому человеку как бы передается вам в момент близости, и тогда само прикосновение к вашей коже становится для отпрыска Белой Коллегии проклятием.
– Согласна, кое-какие побочные эффекты время от времени проявляются, – улыбнулась мне Леблан. – Но это пока очень малый процент от тестовой группы. И выжившие, как вы сами только что убедились, полностью счастливы. Они получают ту любовь, которую большей части вашего вида редко удается встретить, а еще реже – сохранить. Здесь нет жертв, чародей.
– О да, – сказал я, – разумеется. За исключением тех, кто не вынес навязанной им любви.
Леблан вздохнула:
– Смертные, чародей, подобны бабочкам-однодневкам. Они живут краткий миг, и вот их уже нет. И те, кто умер из-за моих экспериментов, по крайней мере, умерли после нескольких дней, а то и недель полного блаженства. Многие долгожители получали куда меньше. То, что я здесь делаю, потенциально способно навеки уберечь смертных от Белой Коллегии.
– Если любовь кем-то вызвана насильно, то это не истинная любовь, – резко заявила Мёрфи.
– Нет, – сказала Леблан. – Но из такой близости и счастья истинная любовь не замедлит возникнуть, как я полагаю.
– Боже, какое благородство! – усмехнулся я.
В глазах Леблан сверкнуло что-то очень гадкое и уродливое.
– Вы делаете это, чтобы избавиться от конкуренции, – сказал я. – И черт побери, возможно, чтобы повысить популяцию людей в мире. Чтобы увеличить количество вашей пищи.