Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
подруги. Поездка в Кинфонс и разные последующие со-
бытия поглотили чуть ли не весь день, недалеко было уже
до вечерни.
Точно надеясь в быстрой ходьбе наверстать время, по-
неволе потерянное на предмет, столь далекий от стремле-
ний его сердца, он крупными шагами пересек сад доми-
никанцев, вышел в город и, прикрыв плащом нижнюю
половину лица, а шляпу нахлобучив так, чтобы спрятать и
верхнюю, с той же стремительностью двинулся боковыми
улочками и проулками в надежде дойти до своего дома в
Уинде, не попавшись никому на глаза. Но минут через де-
сять он спохватился, что молодой женщине, пожалуй, не-
легко за ним поспевать. Поэтому он оглянулся раз-другой в
сердитом нетерпении, которое вскоре сменилось стыдом,
когда он увидал, что, стараясь не отстать, она совсем вы-
билась из сил.
«Ну вот, полюбуйся, скотина ты этакий, – выругал
Генри сам себя. – Мне, конечно, к спеху, но разве у бед-
няжки от этого вырастут крылья? Да еще она тащит по-
клажу! Скажу по правде, где коснется женщины, там я
истинный невежа, я непременно окажусь дурак дураком,
когда искренне хочу сделать все по-хорошему…»
– Послушай, девочка, дай-ка я понесу твои вещи. Тогда
у нас дело пойдет быстрей.
Бедная Луиза хотела воспротивиться, но она так запы-
халась, что не могла произнести ни слова, и она позволила
добросердечному покровителю отобрать у нее корзиночку.
Увидав это, собака забежала вперед, встала на задние лапки
и, помахав передними, вежливо заскулила, как будто про-
сясь, чтоб и ее понесли на руках.
– Что ж, придется, хочешь не хочешь, взять и тебя, –
сказал Смит, видя, что бедная тварь устала.
– Фи, Шарло! – прикрикнула Луиза. – Точно ты не
знаешь, что тебя я могу нести сама!
Она попробовала подхватить спаниеля, но тот увер-
нулся и, подбежав к Смиту с другого боку, снова запро-
сился на руки.
– Шарло прав, – сказал Смит. – Он знает, кому больше
пристало его нести. Это мне говорит, моя красавица, что ты
не всегда таскала сама свою ношу… Шарло умеет кое о чем
поведать.
Такая мертвенная бледность легла на лицо бедной по-
тешницы при этих словах, что Генри почел нужным под-
держать девушку, боясь, что она упадет на землю. Однако
она оправилась в две-три секунды и слабым голосом по-
просила своего проводника вести ее дальше.
– Ну, ну, – сказал Генри, когда они снова двинулись, –
держись за мой плащ или за руку, если так тебе легче будет
идти. Эх, посмотрел бы кто на нас со стороны! Мне бы еще
ребек* или гитару за спину да мартышку на плечо, и мы –
ни дать ни взять – веселая чета бродячих актеров: стано-
вись у ворот замка да бренчи на струнах…
«Эх, молот и гвозди! – ворчал он мысленно. – Если кто
из знакомых повстречает меня с корзинкой этой потас-
кушки за спиной, с ее собачкой на руках и с нею самой,
уцепившейся за мой плащ, ну как ему тут не подумать, что
я и впрямь превратился в нищего бродягу? Я бы отдал
лучший панцирь, какой выходил из-под моего молота,
только бы никто из болтунов-соседей не встретил меня в
таком обличье, смеху тогда не было б конца от Валенти-
нова дня и до сретения!»
Волнуемый этими мыслями, кузнец, хоть и рискуя из-
рядно удлинить дорогу, которую хотел проделать как
можно быстрее, выбрал самый окольный и пустынный
путь, чтобы по возможности избежать главных улиц, где
все еще толпился народ после недавнего переполоха. Но, к
несчастью, этой уловкой он ничего не достиг: едва свернув
в узкий переулок, он встретил человека, который шел,
прикрыв лицо плащом, видно так же, как и он, желая
пройти неопознанным. Однако тонкая, тщедушная фигур-
ка, ноги-веретенца, торчавшие из-под плаща, и подслепо-
ватые глазки, мигавшие над его верхними складками, так
безошибочно выдавали в нем аптекаря, как если бы он
прицепил спереди к шляпе свою вывеску. Неожиданная и
крайне неприятная встреча повергла кузнеца в смятение.
Изворотливость не была свойственна его прямому и сме-
лому нраву, а зная этого человека как любопытного со-
глядатая и злостного сплетника, да к тому же издавна пи-
тавшего к нему особую неприязнь, оружейник подумал с
надеждой лишь об одном исходе: может быть, почтенный
аптекарь сам подаст ему повод пустить в ход кулаки – и
тогда он свернет шею неприятному свидетелю и раз на-
всегда заткнет ему рот.
Но, увы, аптекарь не сделал и не сказал ничего, что
могло бы оправдать такую чрезвычайную меру.
Напротив, столкнувшись с дюжим своим земляком так
близко, что никак было не проскочить неузнанным, апте-
карь решил по возможности сократить встречу, и, не по-
казывая виду, что замечает в ее обстоятельствах что-либо
странное, он, проходя мимо, даже не глянул на спутницу
оружейника и лишь уронил небрежно такие слова:
– Еще раз веселого праздника тебе, храбрый Смит! Как!