Первым делом самолёты. Семейный альбом

Маркуша Анатолий Маркович

дисциплинам.

31 августа 1913 года Петр Николаевич произведен в штабс-капитаны. Он много летает, он общается с профессором Жуковским, первейшим аэродинамиком России, он обдумывает новые идеи пилотирования. И 27 августа 1913 года завязывает в киевском небе свою петлю, которой суждено будет навек остаться петлей Нестерова.

Почему вдруг здесь о петле Нестерова и отчасти о самом Петре Николаевиче? А вот почему. Петлю Нестеров выполнил, как сказано, 27 августа, а Пегу — 21 сентября.

Но в России не очень-то жаловали своих и весьма охотно раскланивались перед иностранцами, так уж повелось, к сожалению. В пору, когда всем газетам следовало бы славить подвиг российского штабс-капитана, и не простого воздушного трюкача, а серьезного исследователя, основателя высшего пилотажа, открывшего все преимущества свободного перемещения в воздухе, о Нестерове стали говорить как о последователе Пегу, охотно распространяли сплетни об аресте, якобы наложенном на Нестерова за самовольство, трубили о взыскании за утрату казенного имущества (альтиметр, мол, вывалился!) — словом, как могли поливали...

И конечно, Петру Николаевичу была обидна такая несправедливость, тем более что в жизни он существовал неизбалованным, начальство не жаловало его ни вниманием, ни тем более любовью.

30 мая 1914 года Адольф Целестин Пегу оказался в Москве. В этот день в большой аудитории Политехнического музея состоялась публичная лекция, устроенная Московским обществом воздухоплавания. По этому поводу газеты писали так: на лекции встретились известный теоретик воздухоплавания профессор Н.Е.Жуковский, король "мертвых петель" Пегу и Колумб "мертвых петель" штабс-капитан Нестеров. Что же крылось за этим странным титулованием? Если отбросить эмоции, все выглядело более чем просто — "Король" получил от Блерио специально оборудованный самолет, снабженный безпоплавковым карбюратором, и крутил по десятку петель подряд, не выключая мотора, а "Колумбу" высочайшее начальство запретило "баловаться"...

Далее следую дословно за историком:

"Появление на трибуне летчика в вязаном авиаторском костюме и шлеме на голове вызвало гром аплодисментов. Пегу познакомил слушателей с краткой своей биографией и рассказал, как у него зародилась идея "мертвой петли". Французский летчик отметил, что он долго не решался описать "мертвую петлю" и только после того, как узнал, что Нестеров осуществил ее, последовал его примеру. С галантностью истинного француза Пегу закончил свое сообщение благодарностью Московскому обществу воздухоплавания за предоставление ему возможности совершить полеты в столь милой и дорогой ему Москве.

Появление на трибуне П.Н.Нестерова было встречено бурной овацией. От души аплодировал и Пегу... Нестеров и Пегу расцеловались..."

Тот памятный вечер, как свидетельствует сам Нестеров в письме к жене, они с Пегу закончили в шикарном ресторане — у Яра, где были приняты по всем правилам отечественного гостеприимства.

Все хорошо, что хорошо кончается?

Так, очевидно, особенно если не придавать слишком большого значения приоритетам и авторитетам. Мне же просто по-человечески приятно сознавать — авиацию ставили на крыло, поднимали до уровня высокого искусства в своем подавляющем большинстве исключительно порядочные люди.

Много лет тому назад я посетил в Нижнем Новгороде Маргариту Петровну Нестерову, дочку Петра Николаевича. Она была в ту пору уже на пенсии. Милая старушка с удовольствием рассказывала о театральной сцене, которой она отдала жизнь, старалась поделиться своими детскими воспоминаниями об отце. И вот ведь какая неожиданность— в крохотной однокомнатной квартирке тесно, что называется, плечом к плечу, висели прекрасные пейзажи тончайшей работы. И Маргарита Петровна невзначай заметила:

— Папа любил рисовать...

— Господи, — подумал я в тот момент, — кому дано, тому дано".

Адольф Целестин Пегу погиб в двадцать шесть лет.

Петр Николаевич Нестеров пожертвовал собой — в двадцать семь.

— Мальчики, — говорю я сегодняшний, — наши вечно юные, благородные, отважные мальчики. Что делать, что делать? Небо наше оплачено дорогой ценой.

с

начала я расскажу о симпатичном седом месье, что так славно улыбается долговязому парню. Месье — Луи Блерио, тот самый, что начинал европейскую авиацию в первый год нового века, что в 1907-ом пролетел 186 метров, а годом позже покрыл расстояние в 14 километров за 11 минут. Это тот самый Блерио, что 25 июля 1909 года перелетел Ла-Манш на своем аппарате № 11 с трехцилиндровым мотором в 25 лошадиных сил и выиграл приз газеты "Дейли Мейл". Он стал первым авиатором на свете, отмеченным орденом Почетного легиона и обладателем пилотского свидетельства Франции № 1.

ЛУИ БЛЕРИО

О своем знаменитом перелете в Англию сам Блерио рассказывал так: "Прошло десять минут. Пролетел над миноносцем (английским кораблем, стоявшим на якоре в проливе). Повернул голову, чтобы посмотреть, правильно ли держу направление, и оторопел. Не увидел ни миноносца, ни Англии, ни Франции. Я был один. Я вообще ничего не мог рассмотреть. Странное состояние — висеть в полном одиночестве над самой серединой пролива без направления, без компаса. Я боялся шелохнуться. Мои руки и ноги свободно лежали на рычагах управления. Я пустил машину наугад — будь что будет, пусть летит куда хочет. Так продолжалось десять минут: машина не падала, не подпрыгивала, не меняла направления. Спустя двадцать минут, как я покинул французский берег, вдруг показались Дуврские скалы, из тумана выплыла крепость, и дальше к западу я увидел место, где намеревался приземлиться. Было ясно, что ветер сбил меня с курса. Значит, надо снова браться за рули".

Торжества этот перелет вызвал невиданные. Подумать только — авиация порушила гордую стратегическую неуязвимость островной Англии! Метрополия делалась досягаемой.

Слава не выбила Блерио из седла. В 1910 году он показал скорость 100 километров в час. Это было рекордное достижение. Хотя оно и не могло сравниться с пересечени-

Луи Блерио

ем Ла-Манша, однако не прошло незамеченным.

Позже Блерио основал самолетостроительную фирму. На фронтах первой мировой войны истребители "Блерио" провели не одну сотню отчаянных воздушных схваток. Выпускались и спортивные самолеты "Блерио". Все свое состояние, первоначально нажитое на производстве автомобильных ламп, Блерио вложил в авиацию. У него были и взлеты и падения — буквальные и фигуральные, прежде чем за Блерио прочно и навсегда утвердилось звание "король моноплана".

Позже наиболее прославленными машинами "Блерио" стали "В-110" (1929) и "Блерио-Спад-510".

В 1936 году после смерти Луи Блерио его компания стала государственной.

ФАИ в том же году утвердила медаль имени Блерио, которая присуждается за рекордные достижения скорости, высоты и дальности на спортивных самолетах.

А в 1955 году память Блерио была увековечена, может быть, самым неожиданным образом - пилот Салис восстановил "Блерио-11", точь-в-точь воссоздав ту машину, что перелетела Ла-Манш на заре авиации, и повторил перелет Блерио!