Первым делом самолёты. Семейный альбом
Шрифт:
На снимке мсье Блерио обнимает самого отчаянного пилота мира Чарлза Линдберга, только что перелетевшего на одномоторном самолете через Атлантику. В одиночку! Без посадки!
Когда 21 мая 1927 года самолет Линдберга достиг Парижа, можно без особого преувеличения сказать: весь мир зашелся в овации!
Наверное, было бы только справедливо чаще вспоминать и славить первопроходцев нашего общего, так густо заселенного нынче неба. И как же хорошо смотрится эта пара — Блерио — Линдберг!
Он причастился авиации двадцати одного года. Его первое амплуа — парашютист. И не просто человек, совершающий прыжки с парашютом, а ярмарочный прыгун, своего рода артист! В начале двадцатых годов всякое авиационное
Летать он выучился частным порядком, уплатив инструктору 500 долларов и налетав под его руководством 8 часов. Еще 500 долларов Линдберг израсходовал на приобретение списанного военного самолета.
ЧАРЛЗ
ЛИНДБЕРГ
Так стремительно вошел этот человек в авиацию. Вскоре, покончив с ярмарочным промыслом, Линдберг вступил в армию. Здесь он и получил пилотское свидетельство и был произведен в младшие лейтенанты запаса. Очень недолго он летает в гражданской авиации линейным пилотом. И мало объяснимым образом приходит к мысли вступить в борьбу за приз Раймонда Ортейга. Миллионер Ор-тейг обещал вознаградить в 25 ООО долларов того, кто пересечет Атлантический океан в одиночном беспосадочном полете.
Линдберг покупает самолет "Ryan NYP, N-X-211", дает ему имя "Дух Сент-Луиса" — "Spirit of St.Louis". На машине увеличивают крылья, усиливают нервюры, ставят дополнительные баки. Вся эта реконструкция проводится в типичном для молодого пилота стиле — напористо, без особой оглядки на авторитеты. При взлетном весе самолета 2380 килограммов в бак его закачивается 1704 литра бензина!
И вот 20 мая 1927 года молодой человек в соломенной шляпе появляется на аэродроме; насвистывая, он усаживается в кабине "Духа Сент-Луиса" и в 7 часов 40 минут утра начинает разбег.
Что же в активе этого отважного пилота?
Некоторый опыт полетов, громадная вера в свое счастье, воля к победе. А если говорить о вещах прозаических,
| Чарлз Линдберг |
на борту перегруженной машины имеются два электрических фонаря, шпагат, свернутый в аккуратный моток, есть охотничий нож, четыре факела, коробка спичек в водонепроницаемой упаковке, большая игла, два бочонка с пресной водой, пять банок консервов, две надувные подушки, комбинированный топор-пила и это, кажется, весь НЗ, припасенный на непредвиденный случай, как ныне говорят— на нештатную ситуацию.
О чем он размышлял в полете, как подбадривал себя в те долгие часы полета, пока не увидел среди безбрежных океанских вод силуэт незнакомого судна, не хочу додумывать. Когда же Линдберг заметил судно, он заглушил мотор, снизился и крикнул человеку, стоявшему на капитанском мостике:
— Какой курс на Ирландию, приятель?!
Ответа не получил, запустил мотор, набрал высоту и полетел дальше. Каждый ли мог решиться на такое — остановить мотор среди Атлантики (а ну как не запустится?), снизиться над водой?.. Стоит подумать, и бросает в озноб. Наверное, подобное возможно только в двадцать пять лет, на самой ранней заре летной жизни.
Он летел тридцать три часа подряд и прилетел в Ле Бурже, как было задумано!
Пожалуй, в мае 1927 года к Линдбергу пришла такая слава, которой не знал никто до него, даже сам Луи
Несколько слов о судьбе.
Ни слава, ни деньги, доставшиеся этому фантастически везучему человеку, не принесли ему, к сожалению, обычного человеческого счастья. Не успели утихнуть восторги по поводу перелета, как в газетах возник новый шум: "У Линдберга похищен ребенок!", "Сыну Линдберга грозит смерть!..", "Похитители требуют выкуп..." и наконец: "Ребенок Линдберга убит". Действительно, мальчик был убит Бруно Гауптманом...
Страсти не утихали. Линдберг бежит из Америки, переселяется в Европу. Живет исключительно замкнуто. Но в тридцатые годы посещает Германию. Его любезно принимают в рейхе. Линдберг — отличная реклама для Геринга. Он высоко отзывается об авиационных успехах Германии. Реакция не замедляет вылиться на страницы печати — Линдберга обвиняют в симпатиях фашизму, намекают на особые связи с Герингом.
Даже официальное заявление президента Эйзенхауэра, свидетельствовавшее, что Линдберг высказал одобрение Люфтваффе в интересах своей страны — США, даже участие пожилого пилота в боевых действиях против Японии, даже его награждение и пожалование в бригадные генералы (бывшего младшего лейтенанта запаса!) долго не могли развеять ядовитого тумана, напущенного на былой ореол покорителя Атлантики.
Наверное, рассказом о Линдберге, помещенном именно на этой страничке, я несколько нарушил хронологию событий, но уж очень хорошо они смотрятся рядом — Линдберг и Блерио, и не только смотрятся, но и воспринимаются. Люди не могут жить спокойно, не переступая через барьеры, не покоряя вершины, не ставя и сокрушая рекорды.
Старый Сарьян, художник гениальный, замечательно заметил однажды: жизнь — это динамика, там, где статика,— там смерть.
И вспомните Фербера: если Ла-Манш Блерио был шагом, то какой меркой справедливо оценить Атлантику Линдберга?..
Не странно ли — перед вами снимок из эпохи первой мировой войны, фотография запечатлела групповой воздушный бой. Ведь каких-нибудь пять-шесть лет назад перелет на сотню километров был рекордным и за достижение высоты 1000 метров боролись лучшие авиаторы мира, скорость полета 100 километров в час оценивалась как величайшая победа. И вот — маневренный, ожесточенный, уничтожительный бой над землей...
Этот старый снимок представляется мне как бы рубежным. Жили на свете отважные, милые, азартные люди спортивного склада, тревожа воображение современников своими полетами — надо же, носятся над землей, ну прямо как птицы!.. — и в одночасье все рухнуло: ненависть, кровь, факелы в небе...
Вгрызаясь в немецкую статистику, тщательнейшим образом отражающую все перипетии воздушной войны 1914—1918 годов, я был совершенно ошеломлен цифрой "перемолотых" в той войне самолетов. Как вы полагаете, сколько всего машин прошло сквозь войну?
191 907 самолетов самых разных типов и назначений! Ничего себе!
Скрупулезные немцы пересчитали все — и потери, свои и чужие, и, если можно так сказать, доходы — убитых и раненых противника. Дотошные статистики вычислили, во сколько марок, долларов, франков обошелся каждый аэроплан, сгинувший на войне, и сколько промышленность успела наклепать авиационных моторов, какой мощности каждый... Но я не стану утомлять читателя этой оглушающей цифирью.