Первым делом
Шрифт:
— Вообще-то это военная тайна, но вам, как особо доверенным товарищам, могу сообщить, что пойдут они в Минск.
— Так-так-так, — пробормотал я, — из огня, как говорится, да в полымя… с фашистами будем биться?
— Про фашистов я ничего не говорил, — мягко ответил мне Миль, — и тебе не советую болтать про это. Едем в Минск укреплять обороноспособность Западного военного округа и точка на этом.
— А сухой паёк хотя бы выдадут? — перевёл разговор в более приземлённую сторону Толик.
— В Чите обещали накормить… да, мы поедем
— Вагон это хорошо, — заметил я, — но возникают и некоторые другие вопросы — почему нас, например, не задействуют в предстоящем наступлении? Что, совсем автожиры не понравились руководству?
— Скажем так, — задумался Миль, — что они, автожиры, не вполне соответствуют профилю текущих боевых действий. Мне это слово в слово сегодня Жуков высказал. И ещё добавил, чтоб всё наше подразделение как можно скорее скрылось из его глаз, а то он за себя не ручается.
— Ясно… как он там, кстати — оправился от ранения?
— Да, нога ещё на перевязке, но бодр и говорлив, как и раньше…
— Всё предельно ясно, Михал-Леонтьич, — молодцевато доложил Толик, — готовим наши боевые машины к перелёту… сколько там, кстати, по карте до Читы?
— 650 километров, посадка с дозаправкой будет в Борзе, — сказал Миль и ушёл обратно в штаб.
А мы с Толиком вернулись к своему автожиру, сообщили всем остальным пилотам нашей роты о новом приказе (те повздыхали для видимости, но что они в душе рады, заметно было и невооружённым глазом) и отошли поговорить в сторонку.
— Фашисты это тебе не травоядные япошки, — заметил Толик, доставая папиросы из кармана, — это такие саблезубые зубры, что мама не горюй…
— Тигры, — поправил его я, — зубры, хотя и в Белоруссии водятся, но они тоже травоядные, как японцы, и зубы у них обычные, а вот тигры те да, хищные, падлы, и с самыми разными зубами раньше водились.
— Ну тигры, — поморщился он, — какая разница… я к тому, что истребители у фашистов мощнее, быстрее и лучше вооружены, чем у японцев. И лётчики классные, в Испании много наших посбивали.
— А что у них за истребители? — невинно поинтересовался я.
— Их ВВС Люфтваффе называются, воздушный флот в переводе. А истребители у них в основном двух типов — Мессершмидты, одномоторные 109-е и двухмоторные 110-е, и ещё Фокке-Вульфы 190, но они вот только что на вооружение встали. Классные машины, что Мессеры, что Фоккеры, не чета этим убогим Накодзимам.
— И чего в них такого классного?
— Сам посуди — мощность 1200 лошадей, скорость на высоте до 550, вооружение 2 пушки и 2 пулемёта… сравни с нашими ишачками, у них все показатели гораздо хуже, двигатель 800, скорость 470, вооружение правда почти такое же, но вот маневренность и скороподъёмность ни к чёрту не годятся.
— Да, проблема налицо, — протянул я, — но наша же авиапромышленность не сидит на попе ровно, какие-то усилия предпринимает.
— Ага, предпринимает, вот таких уродцев, как наши А7, клепает…
—
— Вот и я про то, — мрачно согласился Толя, — но мы, конечно, будем воевать на том, на чём приказала партия и советский народ.
— А кстати, какое у нас сегодня число? — спросил вдруг я, зацепившись на небольшой камешек в своих воспоминаниях.
— 23 с утра было, — ответил Толик.
Пакт же Молотов-Риббентроп должен быть сегодня подписан, вспыхнуло у меня в мозгу, вслух же я это конечно высказать поостерёгся.
— А сегодняшние газеты где-нибудь можно почитать?
— Завтра, может, и подвезут, а так у нас только вчерашние есть, — и Толя вынул из планшета порядком уже потрёпанные Известия за 22 августа.
На первой странице, да и на всех последующих не было ничего похожего на знаменитое сообщение ТАСС «К советско-германским отношениям», где анонсировался приезд в Москву Иохима фон Риббентропа для подписания сами понимаете какого пакта с Вячеславом Молотовым.
— А у нас же вроде бы какие-то переговоры с Германией должны проходить сейчас? — взволнованным голосом спросил я у Толика, а он простодушно ответил:
— Ты чё, перегрелся, когда мотор перебирал? Какие у нас переговоры с фашистами могут быть… с англичанами да, о чём-то пытаемся договориться второй месяц уже, а с фашистами только одни переговоры могут быть — о полной и безоговорочной капитуляции. Они ж фашисты.
Вот так вот, ошарашено подумал я, а история-то повернула, похоже, своё колесо совсем не в тут колею и не будет у нас никакого пакта Молотова-Риббентропа… и что же взамен? А хер его знает, товарищ майор, наверно ничего не будет, как уж там Лёва Троцкий говаривал в своё время — ни мира, ни войны, а армию распустить, вот это и будет… ну за исключением роспуска армии, конечно…
то есть налицо у нас будет… через месяц примерно, когда Польша развалится полностью… столкновение с вермахтом по всей длине наших границ от Литвы и до Карпат при отсутствии каких-либо предварительных договорённостей между нашими странами… ой чё будет, чё будет… страшно подумать… и зачем только там понадобились наши автожиры, это самое непонятное.
— Заправляемся до полного бака, — скомандовал тут Толик, — да и вылетать надо, а то до ночи не попадём в эту Читу.
Город Минск
Штерн не обманул и выделил для всех лётчиков и обслуживающего персонала нашей эскадрильи прекрасный штабной вагон, который прицепили в хвост состава с автожирами. В центре вагона было большое помещение со столом и стульями, сочетавшее в себе функции столовой и штаба, с одного края собственная кухня с двумя поварами, а с другого четыре обычных четырёхместных купе, маленьких и чистеньких.