Первым делом
Шрифт:
— У меня там вещи остались, — сделала она попытку вырваться из моих рук.
— Некогда, — жёстко пресёк я её поползновения, — вещи дело наживное, жизнь дороже.
И я в быстром темпе потащил её к нашему ангару.
— Вот, — продемонстрировал я Варвару Толику, — привёл.
— Давайте в кабину в быстром темпе, все уже вылетели, мы последние.
В задней кабине, конечно, было тесновато вдвоём, но ничего, разместились. И автожир наш, хоть и с натугой, но взлетел после стометрового разгона. Толик заложил крутой вираж над аэродромом, я в это
— Москва-то с птичьего полёта как выглядит? Рассказала бы…
— А то ты сам не знаешь — вы же с Анатолием рядом с нами тогда летели.
— Да мне не до этого было, я вас в прицел высматривал…
Но ничего более про тогдашний полёт мне разузнать не удалось, потому что в переговорной трубке раздался истошный крик Толика:
— Истребители на хвосте, ты куда там смотришь??
Я спохватился и быстренько смерил оком пространство позади нашего А-седьмого… и точно, максимум в километре-полутора от нас висели две чёрные точки, весьма быстро увеличивающиеся в размерах.
— Командир, снижайся как можно ниже! — заорал я в ответ, — у них скорость больше, так мы от них не уйдём!
— Понял, иду вниз, — ответила мне трубка, и самолёт резко клюнул носом вниз, так что уши сразу заложило.
— А кто это за нами летит? — поинтересовалась из своего угла Варя.
— Поляки скорее всего, но это не очень важно, — нервно ответил я, оценивая расстояние до этих истребителей и возможность их отпугивания своим пулемётиком.
— А почему неважно? — продолжила тем не менее она.
— Слушай, помолчи немного, — не выдержал я, — а то убьют нас обоих невзначай.
А сам дал длинную очередь в сторону преследователей, промазал конечно. А мы тем временем снизились весьма значительно, верхушки деревьев замелькали буквально в десятке метров под нами.
— Толя, — крикнул я в переговорник, — так сильно не надо снижаться, за ветки можем зацепиться.
— Понял, — прокаркала трубка, и мы чуть поднялись.
Истребители проскочили над нами (я успел краем глаза оценить их силуэты и понял, что это польские «Караси», слабенькие машинки, в реальной-то истории почти все их посбивали 109-е Мессеры за первую неделю войны, но скорость у них всё равно выше нашей была. И пулемёт в задней полусфере у них тоже имелся, что не радовало.
— Толик, — заорал я в трубку, — впереди на одиннадцать часов лесная просека, а за ней ровная площадка и навес с краю, сверху брёвна, не пробьют. Можно попробовать там сесть и быстро затолкать машину под крышу.
— Хорошая идея, — одобрил мои слова Толя, — иду на посадку, держитесь.
Через пять минут мы уже сделали всё, что задумали и все вместе выглядывали из-под навеса (оказавшегося сеновалом) на рыскавших в небе Карасей.
— Чего они к нам прицепились? — задала такой простой вопрос Варя.
— Приказ поди у них такой, — рассудительно ответил Толик, — сбивать все воздушные
— Ага, есть такой, — со вздохом подтвердил я, — в 32 году по-моему подписан. Только кто же в наши смутные времена старые договора соблюдает. У меня тоже вопросик имеется — у поляков же с немцами тёрки серьёзные в последнее время были, из-за Данцига и дороги вдоль моря вроде бы… и война должна была бы по идее между ними возникнуть сначала, а тут вон оно чего…
— Значит договорились они насчёт Данцига, — мрачно сплюнул Толя, — и совместно теперь на нас навалятся, что не есть здорово…
— Ну пока-то совместных действий мы не наблюдали, — попытался успокоить его я, — а отдельно сама по себе Польша большой угрозы не представляет.
— Как не представляет, — продолжил Толя, — у них численность только регулярной армии полмиллиона, а кроме этого 900 танков, 4 тыщи орудий и полтыщи кажется самолетов, так нам на курсах говорили. Совсем немало.
— Это так, — отвечал я, — но из этих 900 танков больше половины обычные танкетки с противопульным бронированием, а из остальных половина скорее всего в нерабочем состоянии. Тогда как у нас только в Белоруссии пара тысяч работоспособных танков точно имеется.
— И откуда ж ты это знаешь? — хмуро спросил Толик.
— В лагере сидел с одним крупным военачальником из этих мест, — произнёс я свою универсальную отмазку.
Глава 11
— И боеготовых самолётов у нас много больше, чем у них должно быть, — продолжил я.
— Что-то я не наблюдаю наших боеготовых истребителей, — хмуро отвечал мне Толя, — только польские Караси и летают. Однако улетели они кажется, можно продолжать наш путь в Бобруйск.
Небо действительно полностью очистилось, и я помог Толе вытолкать наш А-седьмой из-под крыши.
— Ой, а тут сбоку струйка какая-то бежит, — сказала нам в спины Варя.
— Где? — сразу откликнулся Анатолий.
Девушка ткнула пальцем в район правого крыла — там и точно сочилось что-то, причём очень весело.
— Вот чёрт, — выругался пилот, — они наш бензобак зацепили, надо срочно заделывать пробоину, а то горючки совсем не останется.
Но пока мы искали, чем же можно залепить эту дыру, струйка сама собой иссякла.
— Всё, писец котёнку, — мрачно сказал уже я, — нет у нас больше горючки, а это значит что?
— Что пешкодралом двигать придётся, — так же мрачно отвечал Толя, — давай по карте что ли посмотрим, что тут рядом и сколько нам до Бобруйска осталось.
— Тээк, — сказал я, разворачивая на коленке пятисотку, — всего от Минска до Бобруйска 120 километров, мы одолели примерно 40–45, так что осталось всего ничего, 80… Дружный мы миновали, сейчас справа по ходу движения у нас должны быть Марьина горка, а потом Талька и Осиповичи.