Пес и его поводырь
Шрифт:
— Каковы же были причины той защитной реакции, которая стала реакцией не защитной, а нападательной? Форвардной?
— Сейчас это уже все под флером прошлого времени. Прежняя экономическая система «ложила с прибором» на природу нашей республики, на ресурсы. Выкачивала их и уничтожала. Да не только нас, маленьких, положили под каток этот гигантский. Все народы бывшего Союза находились в таком состоянии. Видимо, сработал инстинкт самосохранения. Союзные ведомства были похожи на раковые опухоли.
— Но ведь сейчас-mo мы живем в суверенном государстве.
— Не надо иллюзий. Суверенитет начнется еще не скоро. Сейчас мы скованы по-прежнему одной цепью.
— С узбеками?
— Да с теми же чеченцами. Если Москва захочет, она и Ригу превратит в кладбище. На это у нее сил хватит. И никакое мировое сообщество за нас не заступится.
— Что так мрачно? Хорошо. А вот искусство? Культура? Проникновение культур? Как с этим было тогда и сейчас?
— Наша и русская культуры абсолютно равноценны. Я имею в виду не количество и территории, а качество.
— Смелое заявление.
— Равноценность культур и их естественная открытость друг для друга являются естественным препятствием для национализма. Но существуют какие-то ограничители. Раньше все национальные культуры были втиснуты в какие-то странные рамки, установленные Центром. Вспомните все эти юбилейные передачи к семидесятилетию Октября.
— Вы словно только что на машине времени перенеслись из той эпохи.
— А я и не уносилась. Та эпоха все продолжается. Она в нас, а мы в ней. Извращенные отношения были нам навязаны. Ленинская концепция двадцатых годов была прекрасной. Народ наш развивался свободно. В советские времена латышские советские учились в школах, читали газеты и журналы на своем языке.
— А теперь разве не так?
— Теперь немного иначе. Нынешняя власть в Риге жестко контролируется Москвой. Мы опять становимся союзной республикой.
— Вы сегодня неподражаемы. Столько смелых заявлений! А латыши? Как у них с тем, глобальным, национализмом?
— И мы не ангелы. Мы и сами можем назвать таджика «черномазым». Украинца — «хохлом».
— Ну, это не очень обидно.
— Хотя мы и сами строим для себя тюрьму, называя русских, белорусов и хохлов русскими. Нельзя допустить, чтобы они объединились. Тогда на многие годы, на век, пожалуй, можно забыть о нашем маленьком рае.
— Нет, вы сегодня неподражаемы.
— Но ведь и нас за границей до сих пор называют русскими. Рига — это у них какой-то пригород Санкт-Петербурга. Да и его они называют Ленинградом.
— А что о связи национализма и экономики?
— Прибалтика развивалась не так, как хлопковые или бараньи республики. Но инерция мышления, тормоз именно в русской среде, пустила корни. Я имею в виду общий уровень образованности. Многое дала перестройка. Но русские так и не поняли, зачем она, откуда взялась и куда делась. Разве может нормальный народ позволять вытворять с собой такое?
— Вы считаете перестройку ошибкой?
— По отношению к латышам это подарок Божий. Для русских — это катастрофа. Но они сами ее заслужили. Мне не жаль русских.
— Спасибо, наше время заканчивается.
— Еще тридцать секунд. Бурная борьба против национализма с русским лицом есть сейчас лишь дымовая завеса, чтобы скрыть от народа близкий кризис нашей экономики и идеологии. Русские возвращаются. Люди, будьте бдительны…
Давненько Пес не слушал такого с экрана потустороннего ящика.
Телевизор этот, то ли приснившийся, то ли опять материализовавшийся, по ехидному умыслу прилепившегося к нему немыслимого душеприказчика шипел и хрюкал. Уже ощутив силы и протянув руку, чтобы выключить его, он увидел свой любимый рекламный клип, а после началась передача на русском языке. Важная девица вела репортаж из зала Дома художников Риги. Тот, о ком шла речь, художник из Бельгии Мизер Датун. Камера плывет вдоль полотен. Течет разговор.
— Наша аудитория уже знакома с вами по нескольким публикациям в республиканских журналах. Но вопрос неожиданный, может быть, для вас. Каковы ваши политические пристрастия?
— Я совершенно железно и определенно отделяю искусство от политики. Создавать политику посредством искусства или наоборот — невозможно. Это есть иллюзия и заблуждение. Могу только сказать, что латышские политики ведут свою игру на грани искусства и весьма в этом преуспевают.
— Спасибо за комплимент.
— Вы, конечно, знакомы с теорией Байса? Как вы относитесь к некоторой реваншистской модели восприятия его творчества?
— Нет. Все не так. Байс вовсе не реваншист. И что из того, что он популярен сейчас в Германии? Во времена придворного творчества искусство несколько другое, чем во времена ренессанса или готики. Но сегодня искусство воспринимается гораздо шире, чем в любую из эпох. Мы пришли ко временам, когда лишь игра в новации считается искусством. Как бы интересно это не было, но это всего лишь версия. А дилетанты, так расползшиеся… есть хорошее русское слово «косить». Вот они косят под художников. Другие под политиков. Но опять же и грань тонка, и границы зыбки.