Песнь крови
Шрифт:
– Между нами нет тайн, – произнес он.
Рука Каэниса с тряпкой замерла на мече. Они с Ваэлином встретились взглядами, и на кратчайший миг в глазах Каэниса промелькнуло нечто совсем иное, чем преданность или уважение, которое Ваэлин привык видеть в глазах товарища, – нечто, похожее скорее на затаенную обиду.
Отворилась дверь, вошли мастер Соллис и аспект Элера.
– Вам двоим пора отдыхать, – коротко бросил мастер, подойдя к кровати, чтобы посмотреть на Френтиса. Он обвел взглядом окровавленные бинты на груди и руках.
– Шрамы останутся,
– Порезы довольно глубокие. Мастер Гарин искусный целитель, но…
Она развела руками.
– Наши возможности ограниченны. Хорошо еще, что мышцы не пострадали. Скоро он встанет на ноги.
– Человек, который это сделал, убит? – спросил Соллис у Ваэлина.
– Да, мастер.
Ваэлин указал на Каэниса.
– Рукой моего брата.
Соллис взглянул на Каэниса.
– Этот человек был искусен?
– Его искусство не имело отношения к оружию, мастер.
Каэнис в нерешительности взглянул на аспекта Элеру.
– Говори свободно, – велел ему Соллис.
И Каэнис рассказал мастеру Соллису обо всем, что произошло с тех пор, как они покинули Дом ордена, от драки в «Черном вепре» до встречи с Одноглазым в городских подземельях.
– Этот человек был сведущ в делах Тьмы, мастер. Он мог создать иллюзию пламени и сковал брата Ваэлина с помощью одной лишь своей воли.
– А тебя не сумел? – спросил Соллис, приподняв бровь.
– Нет. Видимо, я застал его врасплох тем, что распознал его иллюзию.
– Вы удостоверились в том, что он убит?
– Он мертв, мастер, – заверил его Ваэлин.
Мастер Соллис и аспект Элера коротко переглянулись.
– Я слышал, аспект была столь любезна, что предоставила вам комнату, – сказал Соллис, снова обернувшись к Френтису. – Она может оскорбиться, если вы пренебрежете этой любезностью.
Братья поняли, что их отсылают, встали и направились к двери.
– Никому об этом не рассказывайте! – предупредил на прощание мастер Соллис. – И заставьте, наконец, этого проклятого пса заткнуться!
Поутру мастер Соллис подробно расспросил их о том, как пройти в логово Одноглазого и древний храм Веры, который они обнаружили. Ваэлин предлагал его проводить, но получил жесткий отказ. Удовлетворившись объяснениями, Соллис велел им возвращаться в Дом ордена.
– Но брат Френтис… – начал было Ваэлин.
– Выздоровеет ничуть не хуже, если вы будете по-прежнему продолжать тренировки. До испытания мечом всего два месяца, а никто из вас к нему покамест не готов.
Они направились обратно в Дом ордена – одни, без мастера Соллиса, который еще раз велел им помалкивать, а сам отправился осматривать их находку. Меченый, когда его уводили из Дома Пятого ордена, протестующе заскулил, и Ваэлину пришлось его долго успокаивать, прежде чем пес пошел с ними.
Дома Ваэлину показалось, будто комната в башне усохла за время их отсутствия. После этой ночи ужасов и тайн она выглядела тесной, как детская спаленка, хотя Ваэлин давно отвык чувствовать себя ребенком. Он положил свои вещи, улегся на узкую койку, закрыл глаза и вновь увидел перед собой стену пламени, возведенную одноглазым, и истерзанное тело Френтиса. «Я-то думал, я многому научился, – подумал он. – А на самом деле я ничего не знаю».
Мальчики из группы Френтиса явились с расспросами, но Ваэлин, повинуясь приказу мастера Соллиса, сказал им, что на Френтиса во время испытания глушью напал горный лев. Теперь он выздоравливает в Доме Пятого ордена и через несколько дней вернется к ним. Сам Соллис, вернувшись в орден, не стал ничего рассказывать о том, что он обнаружил, и аспект их к себе не вызывал. Похищение Френтиса сделалось еще одним небывшим событием в истории ордена. «Орден сражается, но зачастую он сражается в тени». Взрослея, Ваэлин все чаще понимал, как прав был мастер Соллис.
Сам Френтис, вернувшись, ничего о своем похищении не рассказывал и с удвоенной силой взялся за тренировки, словно отрицая урон, нанесенный ему Одноглазым, тем, что игнорировал боль, которой стоили ему эти усилия. Его поведение тоже переменилось: он теперь реже улыбался, прежде он был болтлив, теперь же чаще молчал. Кроме того, он сделался еще вспыльчивее прежнего: мастерам несколько раз приходилось выволакивать его из драки. Даже прочие мальчики из его собственной группы, похоже, начали его опасаться. Только с Меченым и Ваэлином Френтис как будто становился таким, как прежде. Он энергично принимал участие в дрессировке подросших щенков. Однако, хотя Френтис по-прежнему молчал о пережитых страданиях, Ваэлин временами замечал, как мальчик водит пальцами по узору затянувшихся шрамов, и лицо у него при этом делается задумчивым, как будто он пытается расшифровать их смысл.
– Болит? – спросил его Ваэлин как-то вечером в эльтриан. Щенки устали после того, как провели целый день на охоте с мастером Хутрилом, и теперь могли только лениво мусолить лакомства, которые ребята бросали им в вольеры.
Френтис поспешно отдернул руку.
– Чуть-чуть. Все меньше и меньше. Аспект Элера дала мне бальзам, чтобы их мазать, это слегка помогает.
– Это моя вина…
– Забудь.
– Если бы я предупредил аспекта…
– Я тебе говорю, забудь!
Френтис с напряженным лицом смотрел в вольер. Кусай, его любимый щенок, почуял его настроение, подошел и принялся лизать ему руку, озабоченно поскуливая.
– Он мертв, – сказал Френтис уже гораздо спокойнее. – А я жив. Так что забудь об этом. Дважды его не убьешь.
Они вместе вернулись в цитадель, кутаясь в плащи: было холодно, хотя зима заканчивалась, и деревья вокруг понемногу одевались зеленой весенней дымкой.
– В будущем месяце – испытание мечом, – сказал Френтис. – Волнуешься?
– Отчего? Думаешь, мне стоит волноваться?
– Я уже прозакладывал все свои ножички на то, что ты одолеешь всех троих в первые же две минуты. Нет, я имею в виду – из-за того, что будет дальше. Тебя же куда-то отошлют, верно?