Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Автор неизвестен

LV

Великий Карл Испанию разграбил, Разрушил города и занял замки. ⁷⁰⁵Он мнит, что время мирное настало, И едет к милой Франции обратно. Вот стяг его Роланд на землю ставит. С холма взметнулось грозно к небу знамя. Вокруг стоят французские палатки. ⁷¹⁰Меж тем в ущельях сарацины скачут. На них стальные панцири и латы, Все в шлемах, препоясаны мечами, На шее щит, копье в руке зажато. В засаду сели мавры в горной чаще. ⁷¹⁵Четыреста их тысяч там собралось. Увы, французы этого не знают! Аой!

LVI

День миновал, на землю ночь спустилась. Могучий император сон увидел: У входа он стоит в ущелье Сизы, ⁷²⁰Зажал

копье из ясеня в деснице; Но за копье граф Ганелон схватился, Потряс его и дернул что есть силы. Взвились обломки древка к небу вихрем… А Карл все спит, не может пробудиться.

LVII

⁷²⁵Потом ему привиделось во сне, Что он в капелле ахенской своей. Рвет правое плечо ему медведь. Вдруг мчится леопард с вершин Арденн. На Карла прянул он, разинув зев, ⁷³⁰Но из дворца проворный пес приспел. От короля он отогнал зверей, Медведю ухо правое изъел, За леопардом кинулся затем. «Великий бой!» — кричат французы вслед, ⁷³⁵Хоть и не знают, кто одержит верх. [56] А Карл все спит: проснуться мочи нет. Аой!

56

^718–735Вероятное значение пророческих снов Карла: обломки древка, взвивающиеся к небу, — души убитых героев, возносящиеся на небо; медведь— Марсилий; леопард— альгалиф; проворный пес— Роланд; ухо медведя— правая рука Марсилия.

LVIII

Ночь минула, заря, алея, встала. Рога и трубы оглашают лагерь. Пред войском Карл Великий гордо скачет. ⁷⁴⁰«Бароны, — вопрошает император, — Тесны ущелья здесь и круты скалы. Кого бы нам оставить в арьергарде?» Граф Ганелон ему в ответ: «Роланда. Мой пасынок — храбрейший из вассалов». ⁷⁴⁵Услышал Карл, на графа гневно глянул И говорит ему: «Вы — сущий дьявол. Вас злоба неизбывная снедает. А кто пойдет дозором перед ратью?» Граф Ганелон сказал: «Ожье Датчанин. ⁷⁵⁰Надежнее вы не найдете стража». Аой!

LIX

Роланд узнал, куда он отряжен, Заговорил, как рыцарь и барон: «Большое вам спасибо, отчим мой, Что я назначен прикрывать отход. ⁷⁵⁵Не потеряет Франции король, Пока я жив, коня ни одного. За каждого из вьючных лошаков, За каждого из мулов и ослов Взыщу я плату с недругов мечом». ⁷⁶⁰«Я это знаю», — молвил Ганелон. Аой!

LX

Узнал Роланд, что в арьергард назначен, И отчиму промолвил в гневе страшном: «Ах, подлое отродье, ах, предатель! Ты думаешь, я уроню перчатку, ⁷⁶⁵Как ты свой жезл, на землю перед Карлом? [57] » Аой!

LXI

Роланд воскликнул: «Праведный король, Я вас прошу, мне лук вручите свой. Уж я не заслужу упрека в том, Что перед вами уроню его, ⁷⁷⁰Как сделал это Ганелон с жезлом». Наш император Карл поник челом, Мнет бороду и крутит ус рукой. Но удержать никак не может слез.

57

^764–765Здесь певец вступает в противоречие с предыдущим: в ст. 333 Ганелон, принимая полномочия от Карла, роняет на землю не жезл, а перчатку, и в ст. 782 Роланд принимает не перчатку, а лук. Но еще важнее расхождение в тоне тирад LIX–LX. Дело не в том, что в первом случае в Роланде говорят радость и утонченность чувств (быть может, отчасти наигранные и насмешливые), а во втором — грубость и гнев — такое чередование могло бы еще иметь место. Но дело в том, что смена подобных чувств здесь лишена всякого блеска и изящества, свойственных речи Роланда, и ничем Ее отличается от грубой ругани. Отметим также, что эта вторая тирада отсутствует во всех других версиях, кроме Оксфордской. Если прибавить еще ошибку с перчаткой и жезлом, становится чрезвычайно вероятным предположение некоторых исследователей о том, что вся вторая тирада является интерполяцией.

LXII

Немон вслед за Роландом держит речь — ⁷⁷⁵Вассала нет славнее при дворе. Он молвит королю: «Слыхали все, В какой пришел Роланд великий гнев. Он с арьергардом остается здесь, И заменить его нельзя никем. ⁷⁸⁰Ему ваш лук вручите поскорей, Дружины дайте лучшие из всех». И лук Роланду Карл принять велел.

LXIII

Роланду молвит император Карл: «Племянник милый, вот вам мой наказ: ⁷⁸⁵Возьмете вы полвойска под начал. С ним никакой вам не опасен враг». Роланд ответил: «Да не будет так. Свой род не посрамлю я никогда. Лишь двадцать тысяч мне прошу вас дать. ⁷⁹⁰Ведите с миром остальных в наш край: Пока я жив, никто не страшен вам». Аой!

LXIV

Роланд сидит на боевом коне. При нем его товарищ Оливье. За ними едут храбрый граф Жерье, ⁷⁹⁵Жерен, Атон, Асторий [58] , Беранже И Ансеис, чья непомерна спесь. Старик Жерар из Руссильона [59] здесь И славный герцог удалец Гефье [60] . Турпен сказал: «Мне отставать не след». ⁸⁰⁰«Иду с Роландом, — подхватил Готье [61] — Ведь я его вассал: он дал мне лен». [62] Ушло их двадцать тысяч человек. Аой!

58

Атон, Асторий— неизвестные лица.

59

Жерар из Руссильона— герои франко-провансальской эпической поэмы, граф Парижский, который был с 855 г. опекуном Карла, короля Прованса.

60

Гефье— вероятно, тождествен аквитанскому герцогу Вайфарию, с которым сражался отец Карла Великого Пипин Короткий (VIII в.), но потом помирился. См. также главу двадцать шестую второго тома «Дон-Кихота».

61

Готьеде л'Он — неизвестен.

62

^792–801 Из перечисленных здесь лиц первые десять, включая Роланда, являются, очевидно, пэрами. Архиепископ Турпен, конечно, не может быть пэром, так же как и Готье де л'Он, называющий себя «вассалом» Роланда. Однако если сравнивать перечень пэров с тем, который дан в ст. 2403–2410, то здесь не хватает Ивона и Ивория, гасконца Анжелье и Самсона; напротив, здесь добавлены Асторий и Гефье. Все это лучше всего объясняется множественностью сказителей, противоречивших друг другу.

LXV

Зовет к себе Роланд Готье де л'Она: «Возьмете вы французов десять сотен, ⁸⁰⁵Займете все ущелья и высоты, Чтоб император не понес урона». Аой! Готье в ответ: «Исполню все, как должно»:. Взял он с собой французов десять сотен И занял все ущелья и высоты. ⁸¹⁰Откуда враг ударить ни захочет, Семьсот мечей он встретит обнаженных. Король Альмар Бельфернский [63] в час недобрый Даст нынче бой Готье с его дозором.

63

Альмар Бельфернский— лицо вымышленное.

LXVI

Хребет высок, в ущельях мрак царит, ⁸¹⁵Чернеют скалы в глубине теснин. Весь день идут французские полки, На много миль разносятся шаги. Вот уж они до Франции дошли. Гасконь, владенье Карла, — впереди. ⁸²⁰Припомнились родные земли им, Невест и жен припомнили они. Сбегают слезы по щекам у них, Но больше всех великий Карл скорбит: Племянник им оставлен позади. ⁸²⁵Не плакать с горя у него нет сил. Аой!

LXVII

В чужой земле двенадцать пэров встали И двадцать тысяч рыцарей отважных. Ни бой, ни смерть им не внушают страха. Во Францию спешит наш император, ^829-a[Рвет бороду и неутешно плачет.] ⁸³⁰Лицо плащом в унынье прикрывает. Старик Немон конь о конь с Карлом скачет. Он молвит королю: «Что вас печалит?» Король ему в ответ: «Вопрос ваш празден. Я так скорблю, что не могу не плакать, ⁸³⁵Граф Ганелон погубит войско наше. Мне нынче в ночь явил виденье ангел: Сломал копье мне Ганелон-предатель, Он в арьергард определил Роланда. В чужой земле племянник мной оставлен. ⁸⁴⁰Беда, коль он умрет: ему нет равных». Аой!