Песня для разбитого сердца
Шрифт:
Александр откликался каждый раз, едва холодная ткань касалась его кожи, он почти сам тянулся к ней. Его губы высохли, и он больше не мог пить чай. Доктор оставил для него пилюли из аммониака и дал настойку опия. Напоследок самое вразумительное, что он успел сказать, было:
— Это весьма запущенная форма горячки. Если ваш муж станет недееспособен, откажется кашлять и есть пилюли, то боюсь… уже слишком поздно…
Кейли не дослушала даже. Провожала мистера Ренли экономка. Остальная прислуга делала, что могла в такой ситуации. До утра никто не сомкнул глаз. Кейли лишь раз отошла к себе, переодеться в ночную сорочку да накинуть халат, чтобы было не так душно.
Александр больше не приходил в себя. Около четырёх утра его сильно затрясло, и Кейли так испугалась, что её крик был слышен в дальней подсобке кухни. Оливия и миссис Миллз были рядом, они помогли посадить капитана, после чего его сразу стошнило жёлтыми сгустками. А затем ещё раз примерно в семь утра.
Он был совсем плох. Лицо осунулось, под глазами появились тёмные круги. Кашель прекратился, но дыхание оставалось хриплым. Его руки, лежащие поверх одеяла, дрожали. Иногда он даже метался на постели. И Кейли не могла больше этого вынести. Она выбежала из спальни в коридор и там разрыдалась, громко, протяжно, словно её истязали на дыбе. Оливия сделала единственное, что могла: обняла её крепко и дождалась, пока истерика завершится. Затем ей удалось увести девушку в смежную спальню, где та уснула через пару минут.
Кейли очнулась внезапно, будто кто-то толкнул её в плечо. Она уселась на постели и пару минут только приходила в себя. В спальне она была одна, рядом никого. Девушка тряхнула отяжелевшей головой и подошла к окну, за которым сходились серое небо и побелевший от первого снега простор. И тут же сообразила, что произошло ночью. Ахнув в ладонь, она вышла в коридор, вцепилась в перила и взглянула на напольные часы, видневшиеся с первого этажа.
Оказывается, она спала всего полтора часа, а чудилось, словно прошла вечность. Кейли дрожащей рукой сжала ручку двери спальни мужа, вошла в комнату и со страхом посмотрела на постель. Александр лежал в той же позе — на спине, правая рука поверх одеяла. И нельзя было сходу сказать, дышал он или нет. Одна только мысль о том, что доктор был прав, поставив смертельный диагноз, приводила Кейли в ужас.
— Он жив, м’леди, не волнуйтесь, — прозвучал со стороны голос экономки.
Кейли её даже не заметила. Женщина сидела, сгорбившись в кресле, у камина, и вид у неё был усталый. Она сняла чепец, и волосы, собранные в толстую косу, были в полнейшем беспорядке. Миссис Миллз моргала медленно, словно сова, и Кейли стало её ужасно жаль.
— Как я могла уснуть? Я же не хотела…
— Вы должны были поспать. Вы так разнервничались, что любая бы сознание потеряла. В любом случае, вы ничего бы не смогли сделать.
Её мягкий успокаивающий голос растрогал Кейли. Она поняла, как много Александр значил для этой женщины, и как сильно она была к нему привязана, пусть прежде этого не показывала.
— Как он сейчас?
— Жар ещё не спал, по крайней мере, около двадцати минут назад, когда я проверяла. Он не просыпается, но дышит ровно…
— Я поняла. Вы отправили письма моему отцу и Джорджу, как я вчера просила?
— Да, я отправила мистера Стокера сразу же, как было велено,
— Спасибо.
Кейли поёжилась и завязала пояс халата. Окно в комнате до сих пор было приоткрыто, ощущались свежесть и запах влажной земли. С глухим вздохом экономка встала и поправила свою шерстяную юбку. Кейли хотела было сказать ей об отдыхе, но женщина первая отчиталась, что принесёт что-нибудь на завтрак прямо сюда. Через несколько мгновений она скрылась за дверью.
Какое-то время, совсем недолго, Кейли смотрела на мужа. Приглядывалась, как вздымалась его грудь, как пару раз подрагивали веки. Александр лежал всё так же неподвижно и тихо. Затем девушка закрыла дверь спальни, чтобы не было сквозняка, сняла с камина заслонку и бросила из дровницы под ним в огонь полено.
Едва она закончила, позади вдруг раздался глухой протяжный стон. Кейли мигом оказалась возле постели больного. Александр медленно пришёл в себя, а Кейли не могла поверить своему счастью, едва он открыл глаза и посмотрел на неё.
— Наконец-то… наконец-то ты очнулся! — прошептала она, протянув руку и коснувшись его небритой щеки.
— Почему тут так жарко? — пробормотал он совершенно недовольным тоном. — Дышать нечем…
Едва сдерживая слёзы, Кейли заверила его, что в комнате вовсе не жарко, на что мужчина лишь тихо выругался. Ненадолго он закрыл лицо обеими ладонями, и Кейли еле-еле расслышала, как он произнёс:
— Никогда в жизни не болел, ничем и никогда… Что за чертовщина?
Его жар не унимался. Пришла миссис Миллз с подносом, и Кейли попросила её разбудить служанок и Оливию. Когда в хозяйской спальне снова началась толкучка и женские охи-ахи, мистеру Грэму единственному удалось всех успокоить и отправить заниматься своими делами. Капитану ещё раз дали опия перед тем, как он снова уснул, недовольный и раздражённый то ли количеством народа в его комнате, то ли из-за самого факта возникновения недуга.
В конце концов, миссис Миллз последняя вышла из спальни, закрыв за собой дверь, и Кейли осталась наедине с мужем. Она продолжала обтирать его лицо, шею и руки холодными полотенцами, и так до тех пор, пока он вновь не очнулся всего через час.
И тут стало ясно, что теперь его бил озноб. Девушка сразу же раздула огонь в камине посильнее и достала из комода ещё одно одеяло. Всё равно не помогало. Александр сжался под двумя одеялами, пытаясь спрятать лицо в подушку. Сейчас он как никогда был похож на невинного ребёнка с копной спутанных светлых волос. Каким же беззащитным и трогательным он показался ей!
Кейли в порыве жалости взяла его руку, лежащую поверх подушки, и вдруг вспомнила эпизод из детства: когда она заболела, неудачно искупавшись в речке, её тоже знобило. Тогда отец забрал восьмилетнюю Кей к себе в спальню и уложил в постель между собой и женой. Так они и проспали до полудня, втроём, согретые общим теплом…
Девушка посмотрела на мужа и заметила, что он до сих пор дрожал. Во сне он оскалился и простонал что-то. Он никак не согревался.
Кейли недолго дёргала за краешек пояса своего халата. Наконец, она решилась, развязала его и бросила халат в кресло. За ним, хоть и не сразу, последовала ночная сорочка. Освободив волосы от ленты, Кейли растрепала их, затем быстро скользнула в постель, укрыв плотнее одеялами и себя, и мужа.