Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало
Шрифт:
Однако отсутствие на оправе каких-либо надписей и клейм помешало тогда усмотреть в дивной вещи искусную руку Якова Дюваля [188] . (См. цвет. илл. 22.)
«Прелестный» же аквамарин овдовевшая царица получила от почтительного сына Александра, а к Рождеству 1811 года ее придворный ювелир Франсуа Дюваль, по желанию своей патронессы, сделал роскошный фермуар. Правда, в это время застежку – самую фантазийную часть ожерелья, составляемого из цепочки одинаковых звеньев, уже чаще именовали «серединой колье» [189] , ибо теперь модные прелестницы предпочитали ее демонстрировать, сдвигая на грудь. Достойный представитель династии чародеев камня, продумав полный изящества рисунок, затем воплотил его в драгоценных материалах, и дивный, прекрасно ограненный кристалл окружила восхитительная алмазная рамка.
188
Завещание-1827. С. 322, 356; РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Ч. 2. Д. 3917. Л. 42, 45 об.: «St. Petersbourg, le 1 Janvier 1801. Le Cabinet Imperial aux fr`eres Duval. 1800. Oct. 15. № 421. Un Fermoir d un superbe Rubis spinel entour'e de gros Brillans `a Sa Majest'e lTmperatrice. R. 9500»; Оп. 43. Д. 1025. № 638; Д. 1027. № 206; Алмазный фонд СССР. Вып. 1. С. 35, № 13. Табл. XV.
189
Завещание-1827. С. 322, 356–357; РГИА, Ф. 759. Оп. 1, Д. 81. Л. 49: По подписанному «Francois Duval» счёту от 15 декабря 1811 года ювелир сделал 17 апреля 1811 года для императрицы-матери Марии Феодоровны по собственному рисунку, прибавив свои бриллианты, фермуар с одним-единственным аквамарином: «Brillans et facon dun millieu de Collier d une Aiguemarine appartenant `a Sa Majest'e Imp'eriale R. 2000».
В описях коронных драгоценностей «прелестный» самоцвет, «украшенный восемью крупными бриллиантами и листиками из мелких бриллиантов», называли «аквамарином», и, соответственно, камень семейства бериллов должен был иметь цвет «морской воды» (aqua maris). Ведь в зависимости от окраски берилл травянисто-зеленого цвета именуют изумрудом, темно-синего – максиксом, нежно-розового – воробьевитом (морганитом), золотисто-желтого – гелиодором.
Но наступил 1922 год. Комиссия экспертов разбирает сокровища царей, вывезенные еще восемь лет назад из столичного Петербурга в далекую от военных фронтов Оружейную палату Московского Кремля. Академик-минералог Александр Евгеньевич Ферсман, взяв в руки очередной обворожительной красоты фермуар, в центре «броши» увидел «крупный чистый», без всяких включений и пороков желтовато-зеленый камень «приятной воды», хотя «несколько холодный и мало игристый» [190] . Опытный геммолог определил, что перед ним берилл, привезенный из Нерчинского края. Именно там, в Забайкалье, под Челябинском, в самом конце XVIII столетия нашли Адун-Чолонские копи, богатые подобными самоцветами. Но, присмотревшись внимательнее, ученый понял, что перед ним редкостный образец подлинной игры природы. С торца шестигранного столбика кристалла подобного самоцвета в его голубой толще отчетливо просматривалось желтое ядро, отчего по законам оптики прозрачный камень казался золотисто-зеленым. Потому-то такие раритеты и называли либо зелеными аквамаринами, либо золотистыми бериллами [191] .
190
РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 1025. № 641; Д. 1027. № 301; Алмазный фонд СССР. Вып. 2. С. 23. № 64. Табл. XXXVIII. Фот. 64; Проданные сокровища России. С. 273 (илл.). Нынешнее местонахождение неизвестно.
191
Киевленко Е.Я., Сенкевич H.H., Гаврилов А.П. Геология месторождений драгоценных камней. 2-е изд. М., 1982. С. 99–114; Корнилов H.H., Солодова Ю.П. Ювелирные камни. М., 1983. С. 85–89, 95–96.
Недаром августейшая вдова подарила своей невестке Елизавете Алексеевне, супруге обожаемого сына – императора Александра I, на день Ангела, пришедшийся на 5 сентября того же 1811 года, помимо усыпанной топазами «лиры» еще и медальон с модным «желтым аквамарином» (Aiguemarine jaune) [192] .
Потому-то отнюдь не случайно (хотя к середине века отечественные аквамарины стоили довольно дешево), столь любимый императрицей Марией Феодоровной, кажущийся на первый взгляд желто-зеленым, уникальный камень в 1865 году оценили в 200 рублей.
192
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 276. Л. 69: «Pavlovsk le 5 Septembre 1811. Le Medaillon en Aiguemarine jaune et la lyre en Topaze faisant ensemble 2225 R.»; Д. 81. Л. 49 (по счету Франсуа Дюваля от 15 декабря 1811 были еще 17 апреля того же года сделаны оба эти украшения вместе с фермуаром с зелёным аквамарином). См. выше примечание 188.
Дивный самоцвет плотно, как и в фермуаре работы Якова Дюваля, обвивала восьмиугольная рамка из трех десятков мелких бриллиантов, но на сей раз ее огибали напоминающие о победительных лаврах восхитительные веточки с листочками, усыпанными алмазиками-розочками. Начинались сии гирлянды от крупных квадратных, чуть более карата, бриллиантов, расположенных над центрами боковых сторон рамки, а заканчивались возле таких же диамантов, акцентирующих середины ее верхней и нижней граней. Легкое движение придавали четыре грушевидных бриллианта, чем-то неуловимым напоминающие фантастические бутоны, причем они как бы распластывались над угловыми гранями, широкой стороной обращаясь к боковым граням восьмиугольника. (См. цвет. илл. 23.)
Да и вписанные друг в друга квадраты, обеспечивающие очень удачную компоновку отдельных деталей фермуара, знаменовали рассудочное время господства ампира. Зато ажурная, кажущаяся воздушно-легкой, серебряная оправа с золотой галерейкой, едва виднеющейся между искусно закрепленными камнями, выдавала высочайшее мастерство Франсуа Дюваля, к тому времени окончательно сменившего старшего брата на посту придворного ювелира вдовствующей императрицы.
«Медальон из большого и отменного бразильского аквамарина, весьма голубоватого, осыпанный мелкими бриллиантами в виде цепи»
В сентябре 1810 года Франсуа Дюваль представил августейшей патронессе «медальон из очень большого аквамарина и бриллиантов, с дополнением из колец», стоивший 7400 рублей [193] . Позднее, когда дивную вещь присоединили к коронным бриллиантам, чиновник, заносивший ее в опись, скупо уточнил, что «отменный» и «весьма голубоватый» камень из Бразилии осыпан «мелкими бриллиантами в виде цепи». Зато через четверть века ювелиры-оценщики Кабинета не смогли удержаться от дифирамбов очарованию самоцвета «редкостной красоты и огня синего цвета» [194] . Да и минералогов «ферсмановской комиссии», в 1922 году описывавших сокровища династии Романовых, этот аквамарин поразил не только своей чистотой, но и размерами (4,0 x 4,2 см), а также «густым синим тоном, хотя и несколько холодным, однако прекрасным по общему впечатлению». Эксперты не удержались от соблазна вынуть уник из легкой золотой ажурной оправы. Оказалось, что «бразилец» весил 231,65 карата, или чуть более 46 грамм. Что и говорить, императрица Мария Феодоровна знала толк в камнях…
193
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 49. Л. 27 об.: «1810. Septbre 3. Un Medaillon dun tr`es grande Aiguemarine et Brillans, avec l’augmentation aux Aneaux. R. 7400».
194
РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 1025. № 124; Д. 1027. № 94.
Не менее изысканно было и обрамление, казавшееся восхитительно воздушным. Мелкие бриллианты, заключенные в серебро, так унизывали поразительно тонкой работы звенья, что ажурная основа казалась почти невидимой. Лишь в нескольких точках изящная оправа прилегала к дивному аквамарину, чтобы ослепительное сверкание алмазов не помешало, а лишь подчеркнуло бы яркое сияние лазоревого раритета. Остается только поражаться искусству мастера, придумавшему ее волшебного впечатления рисунок из простейших одинаковых элементов, однако не забывшему уравновешенно «утяжелить» нижнюю часть медальона «скобкой» из семи бразильских однокаратных бриллиантов. Даже черно-белая фотография позволяет восхититься аккуратностью закрепки многочисленных камней. (См. цвет. илл. 24.)
И как же обидно, что столь незаурядное творение Франсуа Дюваля безжалостно и, наверняка, за демпинговую цену продали за рубеж, а ведь еще в 1865 году медальон стоил 4526 рублей [195] .
Диадема, чья реплика получила в наши дни романтичное название «Русское поле»
Для своей августейшей патронессы Франсуа Дюваль сделал в союзе с Лубье «исключительную по оригинальности замысла и ювелирному исполнению диадему из шести колосьев ржи с большим прозрачным кристаллом-лейкосапфиром по середине». Судя по названию (ведь «лейкос» по-гречески означает «белый»), сапфир должен был бы быть совершенно бесцветным, однако сей идеально чистый, без каких-либо включений, «немного холодный» красавец-камень оказался «с легким винно-желтым оттенком». Тонкий золотой ободок изящного венца поддерживал обе триады золотистых тучных колосьев, туго набитых алмазными «зернами» с отходящими от них усиками остей. Между ними слегка покачивались серебряные стебельки льна с алмазными листочками и вот-вот готовыми раскрыться цветками, чьи бутоны имитировали помимо крупных бриллиантов тридцать семь сказочной красоты грушевидных бриолетов, покрытых не совсем обычной сеточкой индийской грани и весивших «всего» 130 каратов. Эти диаманты «удивительной воды» поражали редчайшей обработкой: одни отличались двухконечной заостренностью, а некоторые из них – еще и слабой округлостью фасеток [196] . (См. цвет. илл. 25.)
195
Алмазный фонд СССР. Вып. 2. С. 23. № 63. Табл. XXXVIII. Фот. 63; Проданные сокровища России. С. 274 (илл.). Местонахождение неизвестно.
196
Алмазный фонд СССР. Вып. 2. С. 19. № 45. Табл. XXXI. Фот. 45.
Создание диадемы, вероятно, можно отнести к 1808 году, поскольку еще в марте придворный ювелир вдовствующей императрицы исполнил шесть бриллиантовых колосков, а чуть позже Франсуа Дюваль получил из Императорского Банка сто пять тысяч рублей, из коих шестьдесят две он отдал мастеру Лубье [197] .
Императрица Мария Феодоровна так ценила дивную диадему, что даже в завещании выразила пожелание, чтобы та вместе с сапфировым и бирюзовым уборами, как самые дорогие украшения, отошла бы на долю умерших к тому времени дочерей Елены и Екатерины. Эти вещи должны были выкупить Николай I и его младший брат Михаил, а вырученные от продажи деньги передать осиротевшим детям покойных сестер, ибо августейшая бабушка заботилась о безбедной участи своих внучат [198] . Потому-то с 1829 года изумительно красивый венец, ласково называемый владелицей «моя диадема из колосьев» (mon diadnme en "upis), очутился среди русских коронных вещей. А через столетие, как ни умоляли радеющие об отечестве специалисты-искусствоведы сохранить в государственном достоянии и выставить для всеобщего обозрения сей подлинный шедевр ювелирного искусства, как ни приводили доводы, что «продавать музеи, чтобы оздоровить бюджет, – все равно, что в засуху выбегать в поле и поливать его из лейки», дивный венец оказался в 1927 году на лондонском аукционе Кристи [199] .
197
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 198. Л. 32 об. (9 марта 1808 г.: «Brillans fournis et facon de Six Epis en brillans. R. 2100»); Д. 280. Л. 26.
198
Завещание императрицы Марии Феодоровны, 1-го ноября 1826 года // Русская старина. 1882. T. XXXIV. С. 93, 115.
199
РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 1025. № 606; Д. 1027. № 124; Twinning, baron Edvard Francis. A History of the Crown Jewels of Europe. London, 1960. P. 550. S 116 (No. 45), Plate 194a. (Далее – Twinning); Проданные сокровища России. С. 260, илл.; Российские императоры и Оружейная палата: Каталог выставки Музеев Московского Кремля 10 марта – 4 октября 2006 года. М., 2006. С. 237. Примечание 23. Нынешнее местонахождение сей диадемы неизвестно.
Диадема императрицы настолько обвораживала всех видевших ее своей чарующей фантазией, что в 1980 году ее искусно повторили по черно-белой фотографии, сократив более чем вдвое длину (15,5 см вместо 34 см) и чуть изменив пропорции, Виктор Владимирович Николаев и Геннадий Фёдорович Алексахин, мастера Ювелирной лаборатории Государственного хранилища ценностей [200] .
Отнюдь не случайно первый из них поставил на реплике свое клеймо-именник «НВ» – честь, коей удостаивались единицы, ибо внес свое и в композицию, и в решение отдельных частей, устранив тем главный недостаток венца императрицы. Ведь только «необычайная легкость общей компоновки, изящество исполнения деталей и очень художественно выполненные боковые части» искупали допущенные Франсуа Дювалем «некоторую несогласованность и пустоту передней части» оригинала [201] .
200
Алмазный фонд России. Алмазная сокровищница России. С. 147, 172–173; Гапанюк Е. Искусство ювелиров Алмазного фонда СССР // Гохран СССР: Альбом. М., 1991. С. 48, 49 (илл.); Кузнецова Л.К. Прототипы некоторых работ ювелиров Алмазного фонда СССР // Пунинские чтения-2000: Материалы Международной научной конференции: доклады и сообщения. Санкт-Петербург, кафедра истории искусства исторического факультета СПбГУ, 7–8 апреля 2000 г. СПб., 2000. С. 164–165.
201
Алмазный фонд СССР. Вып. 2. С. 19. № 45 (эта оценка в аннотации, несомненно, принадлежит С.Н. Тройницкому).