Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало
Шрифт:
Однако «Северная Семирамида» была не только умной правительницей обширного государства, но и главой русской православной церкви, а поэтому императору-гроссмейстеру ордена Золотого Руна пришлось прибегнуть к тактике проволочек, о чем послушный сын через неделю уведомил августейшую родительницу: «Дела до сих пор на той же точке. <…> насчет ордена я тоже помалкиваю и, во всяком случае, не собираюсь сам его предлагать; надобно, чтобы Императрица первая об этом заговорила, поэтому я прошу В<аше> В<еличество> сохранить в тайне все, что я имел честь Вам сообщить касательно сего предмета. Полагаю, что действовать надлежит именно так» [159] . Итак, поставленным в тупик Габсбургам оставалось только затягивать решение каверзного вопроса, пока сама Екатерина II не отказалась от своих несбыточных мечтаний.
159
Письмо Иосифа II императрице Марии-Терезии от 18 июля 1780 г. // ГА. Потёмкин. От вахмистра до маршала… С. 177.
Павел I об ордене Золотого Руна даже не помышлял. Женатому самодержцу больше грело душу избрание его вначале протектором, а затем и гроссмейстером католического Мальтийского ордена, что никак не желали признавать суверены Западной Европы.
В начале XIX века престиж ордена Золотого Руна еще более вырос. Французский император Наполеон 1, сместив с трона испанских Бурбонов и в очередной раз разгромив через год войска австрийского императора (таковым еще после разгрома под Аустерлицем стал титул повелителя Священной Римской империи германской нации), торжественно обнародовал 15 августа 1809 года в Шёнбрунне декрет об установлении своего ордена Трёх Золотых Рун. Бонапарт горделиво пояснял: «Мои орлы завоевали Золотое Руно королей Испании и Золотое Руно императоров Германии. Я хочу создать для Французской империи имперский орден Трёх Золотых Рун. Это будет мой орел с распростертыми крыльями, держащий подвешенными в каждой из своих лап по одному из старых Рун, которых он взял с бою, и он гордо поднимет вверх, в своем клюве, Руно, которое я учреждаю» [160] . Правда, из-за несчастливого похода на Россию награждения новоучрежденным наполеоновским орденом так и не состоялись.
160
Гаврилова – Левин, Европейские ордена… С. 44, илл. (проектный рисунок ордена Трех Золотых Рун).
19/31 марта 1814 года русские ратники во главе с Александром I и войска союзников по антинаполеоновской коалиции победоносно вошли в Париж. Сразу разгорелись нешуточные страсти за награждение триумфаторов, дошедшие до своеобразного соревнования между властителями больших и малых европейских государств, благодарными за освобождение от ига французского монарха-«узурпатора». Правда, еще в славном 1814 году хитрюга Талейран с ловким Меттернихом быстро, втайне от Александра I, соединили усилия с поддерживающей их Англией, дабы ослабить позиции России. Потом были Сто дней Наполеона, окончательный разгром его при Ватерлоо, Венский конгресс. Дождь орденов продолжил проливаться на победителей, однако двуличная политика бывших «верных» союзников отразилась даже в пожалованиях орденом Золотого Руна обоими его гроссмейстерами.
Австрийский император от своих щедрот (как помнит внимательный читатель) выделил русскому царю, хотя и предводителю коалиции союзников, и христианину, но «схизматику», военный орден Марии-Терезии. Зато Франц I постарался тут же забыть, что английский принц-регент Георг, из-за слабоумия венценосного отца фактический правитель Альбиона, исповедует англиканство, а посему Великий магистр австрийского ордена Золотого Руна, не замедлив, вручил вожделенный католический орден будущему великобританскому королю Георгу IV, весьма обожавшему демонстрировать на обширной груди «коллекцию» отечественных и иноземных орденских знаков. Правда, августейшего Габсбурга вдохновило на подобный дипломатический шаг награждение того же местоблюстителя английского трона испанским орденом Золотого Руна, сделанное восстановленным на престоле королем Фердинандом VII Бурбоном.
Испанский монарх, претерпевший унижения в Байонне и долгую вынужденную ссылку в Валансэ, не считал столь уж большим грехом пожалование ордена Золотого Руна впавшим в ересь христианам-некатоликам. Посему Фердинанд VII наградил, не откладывая в долгий ящик, этим престижнейшим орденом британского фельдмаршала Веллингтона за Ватерлоо, а в 1814 году кавалером испанского ордена Золотого Руна стал Александр I, вскоре избранный главой Священного Союза монархов Европы. Но на этом Фердинанд VII не остановился и за последующее десятилетие удостоил древним католическим орденом трех русских дипломатов: посла в Испании Дмитрия Павловича Татищева, посланника во Франции и Англии графа Поццо ди Борго и канцлера Карла Васильевича (Карла-Роберта) Нессельроде, не говоря уже о родных братьях петербургского властителя.
А 27 июня 1818 года дражайшая супруга русского государя, императрица Елизавета Алексеевна, получила «Гишпанский Орден бриллиантовой с изумрудами», дополненный «лентой фиолетовой с белыми полосами». Сей испанский женский орден Марии-Луизы был после смерти вдовы Александра I, «по резолюции Кабинета 23 февраля 1827 года, отправлен к управляющему Министерством иностранных дел» для возвращения мадридскому двору [161] .
161
РГИА. Ф. 468. Оп. 5. Д. 187. Л. 1; Д. 226. Л. 3 об., № 9.
Поскольку все последующие повелители России становились кавалерами испанского ордена Золотого Руна еще при провозглашении их престолонаследниками, вряд ли случайно в утвержденном Александром II в 1856 году гербе Кутаисской губернии появилось золотое руно [162] . Ведь именно в Колхиду приплыл с аргонавтами отважный Ясон в поисках волшебного золота. Но и в этой легенде содержалось зерно истины: местные жители с незапамятных времен устилали русла стремящихся с гор золотоносных ручьев овечьими шкурами, а через какое-то время, сжигая их вместе с осевшим золотым песком, запутавшимся в курчавых завитках овчины, добывали столь необычным способом благородный металл цвета солнца.
162
Винклер П.П., фон. Гербы городов губерний, областей и посадов Российской империи. СПб., 1900. С. 183 (илл.).
Присылаемые из Мадрида в Петербург знаки ордена Золотого Руна были сделаны, как правило, из золота и дополнены красочной эмалью. Однако вдовствующая императрица Мария Феодоровна, собственноручно вырезавшая золотую медаль в честь сына-«избавителя народов», не могла смириться со слишком уж скромным видом самого престижного и прославленного европейского ордена у ее обожаемого первенца, тем более, что уже не раз петербургские мастера делали знаки иноземных орденов для кавалерственных «высочайших» особ. Достаточно вспомнить о цепи прусского ордена Чёрного Орла, сделанной Жереми Позье для императора Петра III [163] .
163
Завещание императрицы к 250-летию со дня рождения: Каталог выставки в ГМЗ «Павловск». СПб., 2009. С. 33, 84 (илл. 42), 149, кат. № 120; Кузнецова, Век восемнадцатый… С. 120–121.
Хотя документы о выплатах за поставленные вдовствующей императрице ее придворным ювелиром Франсуа Дювалем в 1813–1815 годах драгоценные изделия в архивных бумагах вдовы Павла I не сохранились, можно почти без сомнения предположить, что роскошный знак Золотого Руна, весь усыпанный драгоценными камнями, исполнил для Александра I именно этот представитель прославленной династии ювелиров, вероятно, вместе с другим петербургским искусником Жаном-Франсуа Лубье. Потому так хороша чеканка с обеих сторон ослепительно блестящей золотой волнистой шкурки барашка, обильно усыпанной изумительно закрепленными алмазами, полыхающими и переливающимися разноцветными огоньками. Восхитительно передана изнанка кажущейся отлично выделанной и от того мягкой овчины. Но особенно поражают своей красотой и величиной драгоценные камни, «изображающие» огниво с отходящими языками вспыхнувшего от удара кремней пламени. (См. цвет. илл. 20.) Владелец крупной столичной мастерской «Братья Дюваль», несомненно, хотел превзойти творения и фантазию западноевропейских собратьев, создавших знаки ордена Золотого Руна для своих повелителей. И это ему удалось.
Начал он с поиска самоцветов, лучше всего могущих передать иллюзию «выбитого» кресалом огня, олицетворяющего истину и знание, поглощающие ложъ и невежество и выжигающие нечистоту. Как нельзя лучше для «каменного» пламени пришелся обрамляемый сверкающими бриллиантовыми «язычками» ровный блеск розовато-сиреневых топазов, ибо (так уж совпало) для родившегося под знаком Стрельца, 12 декабря 1777 года, Александра I был наиболее благоприятен именно этот камень, как считалось, привлекающий дружбу и благосклонность окружающих, способствующий сообразительности, объективности и либерализму в суждениях и действиях, да к тому же разоблачающий тайны и интриги.