Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало
Шрифт:
Перстень канцлера с портретом императора под алмазом за проделки «Анны Ивановны» и «Наташи»
Вдовствующая императрица, когда прошли свадебные торжества, решила вознаградить за верную службу усердных царедворцев, внесших немалый вклад, чтобы ее дочь Екатерина избежала опасности стать второй супругой Наполеона, ненавистного дерзкого узурпатора древнего престола «наихристианнейших» французских королей. Перстни со своим портретом в 3800 и 3850 рублей матушка новоиспеченной супруги герцога Ольденбургского пожаловала «Министру иностранных дел графу Румянцову» и «Гофмаршалу Графу Толстому» [219] .
219
РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 365. Л. 220 об.
Награды именно этим придворным были даны не случайно. Мария Феодоровна не ошибалась. Такая угроза действительно существовала, ибо еще в 1807 году, на Тильзитском свидании российский самодержец предложил Наполеону выдать свою любимую красавицу-сестру за Жерома Бонапарта. Однако сам повелитель французов счел такую партию для братца, которого он сделал Вестфальским королем, чересчур хорошей, и тот женился на принцессе Екатерине Вюртембергской, кузине Александра I. Сам же Наполеон, став счастливым отцом детей от своих возлюбленных, теперь неотвязно раздумывал о появлении на свет законного наследника. Нужно только развестись с Жозефиной и связать себя узами брака с какой-либо принцессой, связанной узами родства с древнейшими европейскими владетельными домами, да к тому же способной обеспечить рождение потомства, дабы дать начало новой династии. Все больше он склонялся к женитьбе на сестре русского государя. А чтобы оградить себя от возможных соперников, даже запретил покорным ему королям Баварии и Вюртемберга предлагать их родным свои руку и сердце русской высокородной принцессе.
Действительно, у великой княжны, единодушно именуемой «красой России», отбою не было от претендентов в мужья. Сначала сватался было кузен Евгений Вюртембергский, затем долго и упорно добивался ее расположения баварский кронпринц Людвиг, потом прусский принц Генрих и австрийские эрцгерцоги Фердинанд и Иоганн, а также Леопольд Саксен-Кобургский.
Правда, сама честолюбивая и умная принцесса мечтала заполучить в мужья австрийского императора Франца I, когда тот неожиданно овдовел 3 апреля 1807 года, ибо при родах тринадцатого ребенка скончалась его вторая супруга Мария-Терезия Неаполитанская. Александр I, знавший своего союзника не понаслышке, пробовал отговорить Катрин от задуманного. Мало того, что Франц старше в два раза, он еще и неопрятный грязнуля, плешивый безвольный урод, слабак телом и душой, да к тому же такой трус, что, боясь скакать на лошади галопом, требует, чтобы ее вели (как было при Аустерлице) под уздцы. Но Катиш, как ее называли родные, только смеялась: Франца можно и помыть, а идеальный красавец Адонис ей и не нужен, глупость же, угрюмость и косноязычие тоже можно при большом желании исправить. Однако император бывшей Священной Римской империи предпочел уже 6 января 1808 года взять в жены черноокую кузину Марию-Людовику д’Эсте Моденскую, а вдобавок запретил своим младшим братьям и думать об обворожительной русской княжне.
«Като», естественно, немного повздыхала, но, чтобы проверить чары своих обольстительных темно-голубых глазок, искрившихся веселостью и умом, завела роман со славным военачальником – князем Петром Багратионом. Ее вовсе не останавливало, что тот был женат и исполнял обязанности коменданта Павловска. Правда, князь оказался человеком чести в отношениях с дамами: когда его высокородная пассия вышла замуж, он сжег все компрометирующие ее бумаги.
Но тут уж не дремала августейшая маменька. Она вызвала в Петербург сына своей сестры Фредерики Вюртембергской, отпрыска младшей ветви Гольштейн-Готторпской династии, принца Георга Ольденбургского, дабы тот стал служить русскому престолу. Выпускник Лейпцигского университета приехал в Северную Пальмиру в апреле 1808 года, а уже в июне Мария Феодоровна вызвала Георга в Павловск и объявила, что в суженые ему прочат великую княжну Екатерину Павловну. Следовало подстраховаться перед грядущим вторым свиданием Александра I с Наполеоном в Эрфурте.
Оно состоялось с 15/27 сентября по 2/14 октября 1808 года. Наполеон на встречу привез наряду с искушенным в тонкостях дипломатии, ловким и изворотливым Талейраном, носившим титул герцога Беневентского, и свиту из своих вассалов – многочисленных королей, герцогов и принцев, чтобы блеском и пышностью двора поразить русского монарха. Вместе с Александром Павловичем в Эрфурт приехали среди прочих царедворцев графы Николай Петрович Румянцев и Николай Александрович Толстой, а также Михаил Михайлович Сперанский. Начались сложные переговоры.
К немалому удивлению Александра I в гостиной любезной княгини Турн-и-Таксис, он вдруг услышал из уст Талейрана, бывшего министра иностранных дел Франции, коему сам Наполеон вверил вести переговоры с русским монархом, вкрадчивые речи: «Государь, для чего вы сюда приехали? Вы должны спасти Европу, а вы в этом успеете, только если будете сопротивляться Наполеону. Французский народ – цивилизован, а русский народ – не цивилизован; следовательно, русский государь должен быть союзником французского народа». Союзник Бонапарта было опешил, думая, что это провокация, но не подал и виду Да и трудно поверить, что его высочество светлейший князь и владетельный герцог Беневентский, великий камергер Императорского двора, вице-электор Французской империи, командор ордена Почетного Легиона, князь древнейшей и знатнейшей французской семьи Талейран-Перигор решился на тайную измену своему повелителю.
Гравюра с работы Боссельмана. Шарль-Морис Талейран-Перигор, герцог Беневентский, русский агент «Анна Ивановна»
Однако «хромой бес», почувствовав изощренным умом, что созданная корсиканцем империя стала клониться к закату, всерьез решил переметнуться к новому хозяину. В Эрфурте «достойный и верный» Талейран по утрам советовал Наполеону, как лучше укрепить франко-русский союз, а вечерами в апартаментах очаровательной княгини Турн-и-Таксис заклинал Александра I не только не идти ни на какие уступки, но и ни в коем случае не выдавать Екатерину Павловну за французского императора. Воспользовавшись случаем, Талейран выпросил у самодержца разрешить его племяннику жениться на богатой наследнице курляндских герцогов. Благодарный русский государь лично испросил согласие на брак принцессы у ее матери. Доротея Курляндская стала герцогиней Дино, а поскольку курляндские герцоги материально зависели от Российской империи, то теперь слишком меркантильный свекор красавицы мог вполне легально получать деньги из русской казны.
Ж.-Б. Изабе. Миниатюрный портрет Наполеона, подаренный им в Эрфурте Михаилу Михайловичу Сперанскому. 1808 г.
Наполеон ничего не подозревал. Александр I решил, что все разведанные нужные сведения Талейран будет затем непосредственно передавать русскому министру иностранных дел Николаю Петровичу Румянцеву при как бы нечаянных встречах в парижских салонах. Потому-то высокопоставленный дипломат после Эрфурта перебрался, под предлогом заключения договора с Англией, в Париж, где прожил до 3 (15 по ст. ст.) февраля 1809 года, а затем срочно выехал на родину. Не исключено, что покинуть столицу Франции пришлось из-за событий, случившихся неделю назад. Когда Наполеон узнал, что высшие чины его двора, бывший министр иностранных дел Талейран и министр полиции Фуше, редкостные интриганы, ради личного обогащения предающих все и вся, ранее непримиримые враги стали появляться рука об руку в парижских салонах, он сразу заподозрил неладное и срочно вернулся из Испании. В присутствии придворных на вечернем приеме 28 января (н. ст.) во дворце Тюильри, император чуть ли не с кулаками налетел на Талейрана, коря того за двуличие, и в заключение назвал «дерьмом в шелку», достойным повешения на решетке Карусельской площади. Хитрюга, понявший, что Наполеон ничего не знает о его платной работе на Петербург, молча выдержал истерику монарха, и только пробурчал лакею, подавшему ему плащ: «Как жаль, что такой великий человек так дурно воспитан». В ответ на «выволочку», утром следующего же дня Талейран нанес визит министру венского двора Меттерниху, после чего стал платным агентом еще и австрийцев.
Дж. Доу. Министр иностранных дел Николай Петрович Румянцев
Николай Петрович Румянцев очень опасался, что могут вскрыться его подлинные связи с Талейраном, ибо у Бонапарта было несколько полиций: Жозефа Фуше, следившего за всем населением наполеоновской империи, можно было не принимать в расчет, однако существовала и другая, еще более тайная, специально наблюдавшая за самим Фуше, а за обеими этими присматривал главный директор почт Лавалет. Но накануне отъезда французский монарх вручил Николаю Петровичу свое письмо к самодержцу, содержащие строки, что «никто, кроме графа Румянцева, по его талантам и полнейшей осторожности», не склонен для блага мира осуществить предначертания обоих повелителей. Находясь в дороге, в Мариенвердере близ Кёнигсберга, русский министр иностранных дел получил датированное 17 февраля/1 марта с приказом остановиться и ожидать на месте приказаний Наполеона относительно австрийских дел, ибо считал возможным только графа Румянцева вести переговоры с венским двором. Николай Петрович ознакомил французского государя с этим письмом, добавив, что поскольку почти достиг русской границы, ему удобнее ожидать соответствующих повелений Бонапарта в Петербурге.
Между тем хитроумный Талейран отправил 10 февраля письмо Александру I, в коем предложил новый путь передачи добытых секретов: теперь некий многознающий чиновник, месье Дюпон, верный и умеющий держать язык за зубами клеврет герцога Беневентского, должен передавать тайные известия сотруднику русского посольства в Париже Карлу Васильевичу Нессельроде, а тот – посылать в Северную Пальмиру шифровки, предназначенные для передачи Александру I, на имя статс-секретаря Михаила Михайловича Сперанского. Для Талейрана придумали несколько псевдонимов, причем некоторые были весьма непритязательными: «мой кузен Анри», «мой друг», «юрисконсульт» или «наш книгопродавец». А кто мог заподозрить хромоногого герцога Беневентского в «красавце Леандре»? Самыми же пикантными стали присвоенные вальяжному аристократу секретные клички «Анна Ивановна» и «Та». При ссылках на сведения, поступившие от Фуше, криптограммой указывалось, что они заполучены от «Бержьена», или «президента». И кому бы в голову пришло, что под шаловливым именем «Наташа» скрывался ужасный «ходячий мертвец» Жозеф Фуше, тот самый (по словам Стефана Цвейга) «тысячеглазый, бдительный калькулятор» с «безграничной, почти магической осведомленностью», ухитрявшийся «просунуть хвост, где голова не лезет». Оба платных изменника родине стоили друг друга и, хотя вращались в разных слоях общества, отнюдь не случайно французы прозвали министра полиции «Талейраном сволочи», из-за чего высокорожденный аристократ очень переживал.