Петербургский сыск. 1870 – 1874
Шрифт:
– Мы Симой кличем.
Кухарка была низкого роста, плотно сбита, словно свежеиспеченная булочка, чем выдавала основное занятие. Пухленькие руки держала у груди, нагло выпирающей из платья. Голову повязывала цветная косынка, скрывающая волосы, так что не было заметно какого они цвета.
Остановилась на пороге, словно испытывая неловкость от того, что ее позвали.
– Проходи, Сима, проходи, не стой в дверях.
– Спасибо, – кивнула и прошла
– Скажи, Сима, что сегодня ты видела.
– Да ничего, – дернула плечом, – я ж целый день на кухне, дел своих хватает, и не бываю я в хозяйских покоях, мне это не к чему.
– Но все же?
– То, что господа с братом Марии Степановны в ругань ударились, так я от Катьки слышала, а так, – опять дернула плечом, – тишина и благодать. Хозяева наши смирные, добрые, голос на нас никогда не повышали, с лаской к нам, мы тем же платили, подарки к Рождеству, как полагается в этой семье.
– Молодой барин в кухню захаживал?
Сима покраснела.
– Что о нем можешь сказать?
– Приставучий он, как лист в бане, – тяжело давались слова кухарке, вроде бы и хочется поделиться, но стыд не дает. – Ладно, – решилась она, – как на кухне появится так– то за грудь норовит схватить, пока рядом никого нет, то под юбку залезть.
– Ты жаловалась хозяйке?
– Совестно было.
– Теперь можно и вдову навестить? – вопросительно посмотрел на Ивана Дмитриевича пристав.
– Не можно, а нужно, – и добавил, понизив голос, – если она, конечно, в состоянии нас принять.
Через несколько минут вернулся посланный к хозяйке старый слуга.
– Мария Степановна готова уделить вам время. Прошу за мною.
Свечи тускло освещали комнату, затрепетали мотыльками, когда начальник сыска и пристав вошли.
– Добрый вечер, господа! – произнёсла хозяйка хорошо поставленным голосом. – Извините, что принимаю вас не в надлежащем виде, но обстоятельства выше меня. После случившегося я плохо себя чувствую, поэтому попрошу не занимать много времени.
– Мы можем поговорить завтра, – предложил Иван Дмитриевич.
– Нет, я хочу закончить сегодня. Спрашивайте, вы же пришли за этим?
– Да.
– Он сознался в содеянном?
– Порфирий Степанович все рассказал, с него получены показания, если Вы об этом?
– Если он признал свою вину, то зачем все эти лишние хлопоты?
– Прошу прощения, сударыня, – с серьезным видом произнёс Путилин, – но есть определенная процедура, которой мы обязаны следовать.
– Хорошо, господа, я слушаю ваши вопросы.
– В последние недели как складывались отношения с братом?
– Мы были в ссоре.
– Причина вашего
– Вы уже знаете или узнаете, так пусть это будет из моих уст. – перевела взгляд с Путилина на пристава, потом обратно. – Этот подлец совратил воспитанницу, доверенную родителями моему попечению. Я настаивала на их помолвке и женитьбе, чтобы скрыть позор, которым он покрыл не только себя, но и доброе имя нашего семейства.
– Господин Шляхтин угрожал вашему супругу?
– В моем присутствии нет, но и о содержании разговоров, происходивших с глазу на глаз, Алексей Иванович ставил меня в известность. Вот последнее присланное Порфирием письмо, – она подошла к столику и достала из шкатулки сложенный пополам лист бумаги и протянула в сторону Путилина, тот взял подданное, – оно доставлено нашим слугой за полчаса до трагических событий.
– Разрешите прочитать?
– Для этой цели я вам его и даю. После прочтения Алексей Иванович передал его мне.
– Что вы были намерены предпринять в связи с поступком вашего брата?
– Как мне было не горько, но я отослала письма господам Дмитриевым и отцу в Екатеринослав.
– Простите за бестактный вопрос, но я вынужден потревожить ваши чувства. Вы слышали выстрелы?
– К сожалению, нет. Кабинет находится в другом конце коридора, а я все время находилась в спальне.
– Но ваш супруг убит в столовой, а она ближе к спальне.
– Нет, выстрелов я не слышала, – обрубила вдова, – мне сообщила Маргарита Иоганновна о случившемся. Мне было бы больно видеть Алексея Ивановича в таком виде, с выбитым глазом.
– Если…, – начал пристав, но его грубо оборвал Путилин, не дав задать вопроса.
– Простите за вторжение, – склонил голову Иван Дмитриевич, – служба. Разрешите откланяться.
Только в коридоре он прошипел приставу.
– Я все замечаю, и позвольте воспользоваться своим положением и мне задавать вопросы.
– Но, Иван Дмитриевич, она же…
– Да, да, пойдемте к немке.
– Маргарита Иоганновна, – начал с порога Путилин, – позвольте задать несколько вопросов.
– Да, да, я готова.
– От кого вы узнали о смерти Алексея Ивановича?
– Когда раздались выстрелы, я была с детьми, но показались странными хлопки, и я вышла в коридор, из него в столовую. Мне стало ясно, что господин Рыжов мертв.
– Сколько было хлопков?
– Два, по—моему.
– Два или больше?
– Наверное, два.
– Вы ни с кем не столкнулись в дверях или в коридоре?
– Во вторых дверях, тех из прихожей, была Катерина, а в коридоре Мария Степановна.