Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга первая
Шрифт:
Петр залпом опрокинул чарку, затем другую, закусил огурцом, потом стал жевать сало с луком и хлебом. С полным ртом приказал:
–Убери то, – царь показал на вчерашнюю закуску,– и скажи Румянцеву, пусть несет чай, крепкий, с лимоною.
Денщик, печатая шаг, степенно вышел. Через некоторое время дверь резко отворилась, и вошел Румянцев с подносом, на котором дымилась большая оловянная кружка с чаем. Царь в это время что-то записывал, продолжая жевать. Видимо, денщик своим появлением сбил царя с важной мысли. Петр непроизвольно вздрогнул и гневно обернулся:
–Ты зачем суешься
–Дак … я … чаю, – запинаясь, залепетал Румянцев.
–Тварь! – загремел государь. Голова его мелко затряслась, скулы задергались, что служило признаком крайнего гнева. –_Давно я вас не учил. Разболтались! Государь думает – ты понимаешь, мразь, что сие значит?
–Так точно, Ваше величество.
–Понимаешь и прешь?
–Понимаю, что глуп, Ваше величество. Кто ж мысли государя может понимать? – Кружка на подносе крупно дрожала. Горячий чай проливался в сапог, но Румянцев терпел.
Царь схватил палку из тяжелого палисандра и принялся с ожесточением колотить офицера. Тот стоял прямо и держал поднос из последних сил. Все руки его были в кипятке.
–Ставь к херам поднос! – крикнул Петр и бросил палку в угол. Румянцев, словно ничего не случилось, поставил красными руками поднос, развернулся и чеканным шагом пошел к двери. Только выйдя, он скривился от боли и стал лихорадочно снимать сапог. Нога тоже оказалась красной.
–Будь напоготове! Я еле жив, – шепнул Румянцев Ивану, морщась от боли и раздумывая, что делать.
Позавтракав, ежели можно так сказать, царь принялся опять строчить указы:
как варить пеньку. Как руду искать и пробовать. О заведении китовой ловли. О присылке французских ведомостей. О выписке в Россию образца английского гроба.
Через некоторое время в дверь осторожно постучали:
–Ваше величество, позвольте войти.
Петр милостиво кивнул головой. Вошел Алексей Васильевич Макаров – тайный кабинет-секретарь царя, чернильная душа, живое воплощение чиновничьего крапивного семени. Средних лет, уже обремененный тучным животом, с важной сановной миной на суровом толстом лице, без бороды, но с усами, носатый, одетый в черный сюртук, будто католический поп, личный секретарь государя производил впечатление неприступной крепости.
Сие нравилось Петру, было в его стиле. Родом Макаров происходил из потомственных думных дьяков, знал греческий, латынь, немецкий, понимал по-английски и по- французски. Мелких взяток не брал. Застегнутый, как говорится, на все пуговицы, неразговорчивый, Алексей Васильевич скоро стал незаменимым человеком для государя. Он был при Петре безотлучно. Столько знать о царе, сколько знал Макаров, могли только Меншиков да Екатерина. Но Макаров умел молчать и ничего не требовал взамен, чего нельзя было сказать об упомянутых особах. Узнать что-то о государе у Макарова было невозможно.
Впоследствии Алексей Васильевич напишет воспоминания о царе, которые приобретут широкую известность не только в России, но и во всей Европе. В сих воспоминаниях Макаров не изменит себе, в них не будет ничего о реальном Петре, зато много всяких побасенок о царской добродетели и храбрости. Сии побасенки пойдут в народ, обрастут невероятными подробностями и превратятся в народные сказания и легенды. Они, в свою очередь, будут кочевать из одной книги в другую и не только в развлекательные, но даже в сугубо научные, исторические.
Сейчас же Алексей Васильевич имел вид смиренный, внимательный, рабочий.
–-Доброе утро, Петр Алексеевич, – сказал он почтительно.– Как спалось нынче?
–– Как спалось? Херово спалось, – почти дружески ответил Петр. – Разве с вами тут поспишь спокойно? Каждый норовит ужалить побольнее каким-нибудь сообщением, от которого не скоро уснешь.
–– Вроде бы никакие ужасные сообщения не поступали, – мягко сказал Макаров.
–– Это к тебе не поступали, а ко мне поступили, да такие, что вторую ночь глаз не смыкаю,– Петр устало вздохнул.
–– Какие будут распоряжения, Петр Алексеевич?– рабочим тоном спросил Макаров, стараясь побыстрее соскользнуть с неприятной для царя темы.
–– Вот,– Петр размашисто подвинул секретарю кипу бумаг,– возьми, я почту тут расписал, да кое-что вечером набросал по-черному. Оформляй указами, причеши, как ты умеешь.
–– Будет исполнено, государь,– с готовностью произнес Макаров, складывая бумаги в пустую папку, специально для этого приготовленную.
–– Меняй буквы, слова, абзацы, но чтоб дух мой в указах сохранялся,– продолжал беззлобно брюзжать Петр. – В который раз тебе сие говорю. Иногда все гладко на бумаге, а дух указу ушел. Так чтобы такого впредь не было. Особливо поработай над последним указом. Ни детей, ни дворян не жалей, не убирай твердые пункты.
–– Все будет сделано по-вашему, Петр Алексеевич, – с готовностью ответил Макаров.– Я тоже кое-что наработал вчера. Предлагаю на подпись. – Он раскрыл другую папку и стал подавать царю бумагу за бумагой на подпись. Петр одел полюбившиеся ему железные очки – подарок саксонского кюрфюрста – и стал внимательно читать, затем подписывал, налагая резолюцию, иногда довольно пространную. Несколько бумаг он воротил.
–– А сие что? – вдруг вскинулся Петр, пробежав глазами очередную бумагу.—Я же несколько дней назад завернул ее. – Он поднял глаза на Макарова, сразу побледневшего.– Не мытьем так катаньем хочешь взять? Так не пойдет, дорогуша. Кого протежируешь?
–– Да никого, Петр Алексеевич. Вы повелели подработать – я и подработал.
–– Ты меня в дураки не шей, любезный, – голос государя построжал.—Никаких заданий на подработку я тебе не давал —хорошо помню. Не балуй, ох не балуй, Алексей. Того и гляди окажешься в Тайной канцелярии, а там начистоту все расскажешь. – Петр продолжал читать.—И сия бумага тож несколько раз курсирует. Что не подписал – сдай в архив. Коли понадобится, я востребую, – сказал государь коротко и примирительно. Макаров молча и торопливо стал складывать документы в папку. Алексей Васильевич знал: все, что ему надо, он все равно исхитрится подписать. Петр несколько нервно следил за этой процедурой, барабаня пальцами по столу. Он не считал нужным что-то еще уточнять. Их работа была настолько слаженной, что не требовала дополнительных указаний. Вот за то и ценят начальники таких подчиненных. Их всегда бывает немного, и они часто делают славу их хозяевам.