Пир на заре
Шрифт:
Потом я разводил костёр под чугуном. И мне подбросил кто-то две-три ветки в оживающий огонь. Ветки ярко вспыхнули. А я заметил, как бесшумный кто-то пробежал и спрятался за дубом. Выглядывает из-за дуба в темноте и рукой придерживает платье.
Это случилось в начале сентября, когда налились картошки и мы варили их в чугуне возле дома.
Однажды утром я занимался за столом, и вдруг мне сделалось не по себе. И я увидел, что смотрит в окно женщина. Лицо достаточно молодое, рыжие волосы распущены. Она смотрела, прижав ладони к стеклу. Она так увлеклась, что не заметила моего
Пойдёшь ли в лес, она перебегает от куста к кусту, от оврага к оврагу и то прячется, то идёт открыто вдалеке и смотрит синими широкими глазами. И вот она загуляла в лесах.
Она их сделала гулкими, она бежала то в один, то в другой конец сосняков и ельников и там аукалась, гудела в сомкнутые ладони, а потом убегала в осинник. Она хохотала тогда и высоко в небо швыряла и разбрасывала листву.
И однажды я видел, как она стояла на пригорке. На плечах телогрейка, в сапогах. И смотрела вдаль, откуда приносило тучи. Из туч стлался снег, и пахло снегом далеко, как бы морской водой. Она туда смотрела и вздыхала. А там по угору шагала старуха. Крепкая, глазастая, она грозила ей издали палкой.
С тех пор уже много месяцев я её не встречал.
НА БЕРЁЗАХ, НА СОСНАХ, НА ЛИПАХ
Обессилят метели. Нальётся синью чистое небо марта. Деревья замрут перед рассветом, тяжко облитые инеем.
Только солнцу скользнуть за огородами — на самую вершину липы вспрыгнет снегирь.
"Ки-ки-ки".
Снегирь оглянётся, замрёт и тронет ветку клювом. На ветке пронзительно вспыхнет стеклянный гранёный огонёк: "Ки-ки-ки".
И вся стая уже хлынет на липу развешивать на ветках стеклянные огоньки. Ветки покачиваются.
Солнце встало.
Леса налиты неистовым светом весны. И снегирь сидит на липе в синем небе. Дремлет, как боярин.
Осенью вместе с первыми морозами снегири уходили на юг. Они шли до буковых чащ Кавказа. Теперь вдоль первых дорог весны снегири спешат назад, до северной границы лесов.
Снегири порой засиживаются у нас вот так на липе, над баней, на опушке леса. И чувствуется, что им не хочется уходить из этой прозрачной весёлой зимы, когда похоже, что стога, деревья, избы, мосты — всё соткано из тончайшего звучного инея, который сам по себе то вспыхивает, то гаснет.
Снегири ещё долго продремлют над окрестными деревнями. И забавно будет размышлять: то ли это свистят снегири, то ли позванивают стеклянные гранёные огоньки на берёзах, на соснах, на липах.
ЗАДУМЧИВЫЙ ГОСТЬ
Вечером кто-то заглянет в окно и прошелестит моей рябиной. Потом он проскользнёт вдоль окон по воде, пройдётся по крыльцу. И вдруг покатится по сеням, как на коньках. Я встану, открою дверь. В сенях на половицах — месяц. Качается-раскачивается, как детская качалка.
Пусть себе качается, какое мне дело. Я вернусь к столу и сяду за работу.
И так он остановится в дверях, прислонившись плечом к косяку, и станет смотреть мне в спину. Прохлада пойдёт по избе, стакан с водой засветится на подоконнике, словно покроется инеем. А по стенам поползут полосы, полосы, узоры, как это бывает на окнах морозной ночью.
Я буду чувствовать за спиной взгляд его. Он до утра останется стоять в дверях, задумчивый и внимательный, как юноша.
Только стёкла будут сонно дрожать и дрожать, словно их знобит и замораживает.
ТАКАЯ СИНИЦА
Раскроются окна, и в доме запахнет озером. Вдали ударит щука, и по всему дому пойдут круги, зарябит в глазах от света воды, бегущей в разные стороны. Так и хочется протянуть руку, прямо из окна протянуть её, чтобы сорвать холодную шёлковую кувшинку.
Раскроются окна и будут медленно качаться над озером, поблёскивая стёклами. Поскрипывает лодка, причаленная к берегу, из лодки тоже пахнет, пахнет смолой. Прыгает по лодке синица. Выискивает она там что-то или торопится узнать, кто на лодке плыл, кто приплыл на ней и ушёл каменистой дорогой в лес, под сосны, с ружьём и патронташем? А следом бежала девочка в стоптанных тапочках, в холстинковом платье, всё время поправляя рукой волосы, которые падали и падали ей на глаза.
Теперь эти двое уже далеко, там, где озеро прячется за мыс и уходит на юг, чтобы сверкать на солнце, рябить волну да ловить опадающие с берегов листья. Охотник уже строит шалаш и забросил в озеро удочки. Он строит шалаш из веток и поглядывает на поплавки. Не дай бог лещу теперь потянуть поплавок — шалаш так и останется недостроенным. А девочке нужно спать в шалаше, потому что ночью придёт мелкий дождь и зашумит по берегам, как листопад.
Девочка разводит костёр из тонких еловых веток. Она подсунула спичку, и пламя заиграло. Только ветер не раздул его, а погасил. Встала девочка на колени, раздувает пламя. А волосы всё падают на глаза и на ветки. Такие рыжие волосы, того и гляди сами подпалят сучья. Девочка собрала стоймя ветки, она тоже строит шалаш среди огня и треска еловых сучьев. Чтобы лучше горело.
Теперь она побежит за водой с большим котелком. И зачерпнёт. А в котелке вместе с водой — карась. Жирный, маленький, как старинный пятак. И что теперь с ним делать: оставить или выплеснуть? Девочка думает: выплеснуть. А жалко. Девочка сядет на берег и станет смотреть на карася. А костру гореть в стороне.
Тем временем удочку дёрнет лещ. Отец оставит шалаш недостроенным и выбросит леща на берег. Такого большого, что берег закачается, когда лещ ударит в него. Ударит сначала одним, потом другим боком. И вспыхнет и запляшет на берегу. Где его тут поймать? У него холодные и скользкие бока. За ним нужно бежать, и бежать, и ловить не то руками, не то шапкой.
А с того берега кто-то смотрит и требует оглянуться. Попробуй оглянуться — увидишь лисицу. Она сидит в красном платке и поглядывает с усмешечкой. Вот и садись на берег и тоже смотри на неё. И тянись одной рукой за ружьём. А лещ твой ушёл далеко в сосняк и там ходит по травам, пощипывает клюкву и блестит на всю поляну, будто всходит над лесом луна.
Стоит шалаш совсем недостроенный, и девочка сидит и смотрит в котелок, а человек загляделся на ту сторону озера и всё тянется за ружьём.