Пират.Дилогия
Шрифт:
Буквально через пару дней поглядеть пришлось всем. Только не на флигель – тот еще не построили, – а на двух «прелюбодеев» – Мартина и Аньезу, коих, раздев, вымазали медом, а потом, вываляв в перьях, привязали к длинным шестам да пронесли через весь город на радость неизбалованным развлечениями жителям.
– Говорят, они занимались «этим» у Святого Источника, и тем самым осквернили его! – шептались кумушки.
– А еще этот вот парень втерся в доверие к жене сеньора полковника, а затем напал на нее!
– Неужели напал?
– Дадада! Уже сорвал с несчастной графини платье, и не подоспей вовремя полковник…
– О, святая заступница Гваделупская! Ну и времена наступили.
– Ну и молодежь!
После устроенного шоу юных «прелюбодеев», осквернивших Источник, по приказу коменданта бросили в глухой подвал форта СанМаркос и там же замуровали заживо. Как когдато. В назидание всем.
Тем самым хитрый полковник (а, скорее, здесь не обошлось без его коварной супруги, донны Кьяры) отвлекал внимание досужих сплетников от своей семьи, направляя его совсем в иную сторону, а также создавал себе имидж неутомимого стража святой католической веры, чему был несказанно рад отец Маркос, хотя прелюбодеяние – не столь уж и страшный грех с точки зрения католицизма, в последнее время вполне снисходительно относившегося ко многим людским слабостям. Вот пуритане – эти да, эти вполне могли и обвалять в пуху, и замуровать, и даже сжечь на костре… для католиков же это не характерно, однако ж вот прокатило…
Громову было жаль Мартина и, особенно, Аньезу, и он всю ночь думал, как помочь несчастным, вполне понимая, что время для помощи весьма и весьма ограничено. Влюбленных замуровали в том самом каземате, где сто лет назад уже приняли романтическую смерть подобного рода узники, скелеты которых не так давно нашли «каменщики».
Сколько могут продержаться узники без еды и питья? Очень и очень недолго, молодой человек хорошо себе представлял, что у него, вне всяких сомнений, есть еще сутки, даже может быть – двое. И за это время нужно было попытаться вызволить угодивших в смертельную ловушку бедолаг либо через местное начальство, либо иным – насильственным – способом; по дороге к особняку полковника д'Аргуэльи Андрей как раз и прикидывал – каким.
А погода стояла чудесная: облизывая искрящийся белый песок, томно шуршали синие волны, ласково слепило глаза солнце, да и прозрачноголубое небо сияло так, что все вокруг казалось ультрамариновым, немножко даже нереальным, радостным. И пляж, и форт СанМаркос, и похожий на игрушечный город с белыми, под красными крышами, домиками и изысканновычурным собором.
По случаю дня очередного святого как раз звякнул колокол, и копавшие ров – уже совсем немного осталось! – узники тотчас же прекратили работу, разогнув натруженные спины для крестного знамения и молитвы. Среди этих оборванных бедолаг Громов давно уже не видел переселенцев – видать, както договорились, выкупились, – а ныне краем глаза отметил боцмана и шкипера с «Эулалии», коих давно уже не воспринимал как врагов и даже както при случае передал коечто из продуктов. Оба моряка сильно похудели: хотя чернявый шкипер и раньшето не отличался дородностью, но боцман Гильермо совсем спал с лица, и брыластые щеки его уныло повисли, словно проткнутый вязальной спицей мяч.
– Ишь, таращатся, – Головешка Сильвио оглянулся и покачал головой. – Представляю, как они нас ненавидят!
– И совершенно напрасно! – вскользь заметил Андрей. – Сами во всем виноваты… правда,
– Эти уж точно нас виноватят! – хохотнул Рамон. – Глянь, как вызверились.
Громов снова оглянулся:
– Да нет, парни, вовсе не на нас они смотрят, а мимо – в гавань. Воон на тот изящный кораблик, судя по парусному вооружению – бриг. Гляньтека, он ничем не хуже «Эулалии», даже лучше – выглядитто как новый.
– Просто надраен как следует, – щурясь от солнца, хмыкнул Головешка. – Согласен, в силу – добрый корабль. И идет уверенно, видать, не первый раз здесь. Ха, парни! – Сильвио вдруг понизил голос и заговорщически подмигнул. – А вот такой бы захватить, да… куда угодно.
– Ага, можно подумать, что ктото из нас умеет им управлять. «Эулалию» вспомни – много мы на ней наплавали?
– Да шучу я, шучу.
Отмахнувшись, Сильвио рассерженно прибавил шагу и, обогнав всех, остановился дожидаться на пригорке. Узкое, смуглое почти до черноты, лицо его неожиданно вытянулось:
– А что это там за суета у дальнего бастиона? Смотрите – целая толпа собралась. Наверное, не туда ров выкопали… или не так. Ну да – воон идут с лопатами…
– Ндааа, – обернувшись, нехорошо прищурился Громов. Какието смутные сомнения вдруг одолели его… и не оченьто захотелось возвращаться вечером в крепость.
– Там – тот, – подойдя, тихо сказал Саланко. – Неужели нашли, откопали? Я сбегаю, проверю, сэр?
– Проверишь?
– Ну да. Я – лучший охотник маскогов! Будьте уверены, сэр, никто меня не заметит.
– Что ж – беги, – подумав, молодой человек махнул рукой, и юный индеец, свернув с тропинки, тотчас же растворился в зарослях.
– Эко ловко! – прищелкнул языком Каменщик. – Куда это он, друг Андреас, не скажешь?
– Так, проверить коечто, – Андрей задумчиво почесал подбородок. – Побриться б неплохо бы… и мне, да и вам тоже. И приодеться. А то выглядим, как каторжники!
– Так мы и есть каторжники! – засмеялся Сильвио. – Ой… давно хочу тебя спросить, дружище Андреас! Откуда ты знаешь язык краснокожих дьяволов?
– Я и не знаю, – сворачивая на тенистую авениду СанКристобаль, Громов пожал плечами.
– А как же ты разговаривал с нашим дикарем?
Тут уж расхохотался Рамон:
– Эй, Головешка, проснись! Это был английский.
– Английский? – узник хлопнул себя ладонями по коленкам. – Хотите сказать, что дикареныш умеет на нем разговаривать?
– Умеет, – улыбнулся Андрей. – И значительно лучше нас.
С минуту они шагали молча, и лишь у самых ворот особняка сеньора полковника Рамон взял Громова за локоть и тихо спросил:
– Насчет одежды и бритья – ты серьезно?
– Более чем.
– Поясни!
– Давай чуть позже, пока же… хоть ктото из нас должен выглядеть прилично… пусть даже пару человек. Надо раздобыть бритву!
– Ладно, – внимательно посмотрев на Громова, протянул Каменщик. – Мы начнем работать, а ты ищи одежку и бритву.
Кивнув, молодой человек свернул на боковую аллею и, обойдя злополучную беседку, зашагал к дому, проникнуть в который особого труда не составило – дверь черного хода оказалась распахнутой настежь. Да и кого здесь было бояться – в полном слуг доме самого коменданта?!