Письма на воде
Шрифт:
– Тут другое… – качала головой Саша. – Это с твоей точки зрения…
Есть такие люди, о которых трудно сказать что-то определенное. Ну, умный. Но не остроумный. Не творческий. Ничем не удивляет. Миловидный, но без запоминающихся черт. Хороший, но ничего выдающегося ни тебе лично, ни миру не дал.
Но ты их любишь. Отдыхаешь рядом с ними.
Я много размышляла и поняла, почему Саша любит Никиту.
Это ее мужчина.
Он уважает в ней личность. К сожалению, меньше, чем женщину.
И все же в отличие от многих мужчин
Он не мешал ей развиваться, стремиться к успеху – потому что не считал себя главой их маленькой общины, лидером.
У него в отличие от многих мужчин не было чувства стаи. Был он и была Саша – без правил, без расстановки сил.
Он считался с тем, что она лучше образована, остроумна – это не задевало его эго, а, наоборот, подогревало интерес к этой женщине.
Он оттенял ее, но не был пешкой: у него были свои пристрастия, увлечения – и он ими гордился.
В то время мы уже боялись мужчин.
Мы узнали, что мужчины наших подруг говорят им: «Зачем тебе работать? Пойдешь на службу, будешь вставать в семь утра, заниматься нелюбимым делом… Учись пока, мы справимся, а там посмотрим…»
Один такой мужчина двадцати семи лет, известный музыкант, был знаменит тем, что знакомился со студентками лет семнадцати-восемнадцати, уговаривал их бросить скучный экономический/юридический/ языковой институт, обещал, что они поступят во ВГИК, в Гнесинское училище, на факультет журналистики, возил их с собой на гастроли, знакомил с интересными известными людьми и в этой суете мечты о собственной жизни у его избранниц растворялись в дыму вечеринок.
Лишь одна настояла на своем и сделала карьеру, но он с ней расстался.
Другой знакомец устроил подругу на работу, а когда поругался, попросил ее уволить. Они помирились – и он вернул ее на место. Вместе они что-то значат, но отдельно его почти уже жена – просто девочка из Сергиева Посада, без каких-либо особенных способностей.
Мы боялись неравных отношений, в которых кто-то хочет одержать над тобой верх. Боялись сильных мужчин, потому что они видели нас слабыми, но мы были не слабыми – мы были молодыми, неопытными и могли противопоставить им только свои планы на будущее.
Иллюстрации к слову «зависимость» снились нам во сне – и мы просыпались в поту.
Конечно, мы все читали любовные романы и мечтали о любовнике с мужественной внешностью, влиятельном миллиардере, но когда Сергей подарил Саше кольцо от старинного ювелирного дома – не сувенир, а настоящее кольцо, с драгоценными камнями, она растерялась.
– Оно красивое… – печально сказала она. – Что мне с ним делать? Оно мне совершенно не подходит. Я не ношу золото. Люблю индийское серебро с самоцветами.
Саша так и не полюбила это украшение. Надела его только на тот
Оказалось, что мы не хотим дорогих бриллиантов. Они с нами не сочетаются. Нас устраивала наша жизнь, наши ценности – и недорогие, но броские кольца с индийских и бразильских развалов. Мы носим такие до сих пор.
А Никита действительно уважал Сашу – ее уверенность, талант, проекты.
Он спрашивал:
– Купишь мне «Мазератти», когда разбогатеешь?
– Возьмешь меня к себе водителем, когда сделаешь первый миллион?
На следующий день я привезла Саше джинсы – она не хотела возвращаться домой в наряде ведьмы.
С Сергеем они, конечно, поругались. Он даже вставил слово «неприемлемо».
– Мы разные, Сережа! – кричала Саша. – Ты должен это понимать!
Сережа не понимал. Он был в нее влюблен и даже хотел жениться. Не сегодня – позже. Но он нисколько не сомневался, что взял Сашу в свой дом – а в чужой монастырь со своим указом не ходят.
Вот это было действительно «неприемлемо».
Он купил Саше пальто с меховым воротником. Длинное, в пол. Саша стала похожа на фрекен Бок. Она смеялась и пальто не носила.
В магазине Донны Каран Саша отрезала, что такое она не позволит надеть на себя даже на собственные похороны.
Сергей насупился. Они опять поругались.
Саша в юбке солнце-клеш представлялась ему совсем другой женщиной.
Но той Саши уже давно с нами не было – это просто было воплощение мечты, одежда, коллекция, от которой не осталось и следа.
Саша опять удрала и напилась с Никитой. С пакетом, в котором звенели две маленькие бутылки виски, они встречали рассвет на шлюзе. Туда они добрались на такси. Их пыталась арестовать милиция. Шлюз, как выяснилось, секретный объект. Может, там отдыхают подводные лодки – кто их знает?
– Все дело в том, что у вас ужасная форма! – говорила ментам Саша. – Это я вам как дизайнер одежды говорю! Кошмар!
– Я не с ней! – у нее за спиной размахивал руками Никита.
За бутылку виски милиционеры, обалдевшие от такого напора, довезли Никиту с Сашей до Кольцевой дороги.
Они прошли от Гальяново до ВДНХ – через Лосиный Остров, а потом кончилось горючее, то бишь виски, и в девять утра они ворвались к нашей подруге Маше.
– Почему вы мокрые? – растерялась Маша.
– Ну что ты… – обиделась Саша. – Кто сейчас об этом думает?
Утром они вспомнили, что купались в каком-то пруду.
Саша вернулась ко мне, в нашу бывшую дыру у метро «Улица 1905 года».
Она была счастлива.
– Возьми Никиту в любовники, – предлагала я.
– Ни за что! – Саша трясла головой и тут же морщилась от боли. – Не представляю, как люди это делают. Днем спать с Никитой, вечером – с Сережей? Фу!
Мы еще не знали тогда, что бывают отношения, когда секс с одним происходит раз в месяц – и вот из-за этого и встречаются с другими. У нас тогда секс был каждый день.