Пламя и тьма
Шрифт:
Она обессиленно села в кресло рядом с кроватью.
— Господи, Хьюго. Килограмм? Это же тридцать штук?
— Тридцать пять. Парень заплатил мне пятьдесят. Фальшивками.
Части уравнения наконец-то стали вставать на место.
— Значит, ты не принёс товар клиенту Рауля. А продал товар тому, кого он не знает. А тот заплатил тебе мусором. — Хьюго не отвечал, но ему и не нужно было. — Ох, ты тупая куло (прим.: в переводе с испанского — «задница»). Что ему от тебя нужно?
—
— Ага.
— Рауль ненавидит этих ублюдков. А ты приводишь их в его дом... да, это твои проблемы. Я разберусь со своим дерьмом. А ты со своим.
— Ты не будешь разбираться со своим дерьмом, Хьюго. Ты никогда этого не делаешь. До самой смерти ты будешь искать кого-нибудь, кто бы взял ответственность за тебя. Вот что ты делаешь.
Хьюго включил телевизор и сосредоточил своё внимание на нём, отстранившись от неё.
— Ну, возможно, Рауль убьет меня и сделает твою жизнь намного лучше.
Это разбило ей сердце. Когда Хьюго родился, Пилар была в восторге. Маленький брат. Кто-то, о ком можно заботится. С кем можно играть в дочки-матери, кто-то, кто будет сидеть с её мягкими зверюшками и учиться у неё. Когда он стал старше, они были по-прежнему близки. Он следовал за ней повсюду. Затем его отца и их мать убили примерно так же, как убили её отца, и они переехали из дома, который они знали, за территорию «Убийц».
Только они были друг друга. Их бабушка стала рабом, чтобы сразу быть и хорошей кормилицей, и хорошей нянькой. Она справлялась так хорошо, как только могла, и Пилар взяла на себя собственные обязательства: отводила Хьюго в школу, готовила еду, пыталась помочь ему с домашними заданиями. Она так сильно его любила. С того самого дня, как он появился в доме, завёрнутый в синюю вязаную шаль.
Она по-прежнему любила этого маленького мальчика. Но она не знала мужчину, которым он стал. И она понимала, что это её вина, по крайней мере, отчасти, за то, что он превратился в того, кем является. В средней школе, когда он начал плыть по течению, она не знала, как направить его обратно в правильное русло. Всё, что она могла сделать, это кричать и драться.
Это и было тем, что они продолжали делать до сих пор. Они больше не ладили друг с другом. Но она всё равно любила его. И она по-прежнему умрёт за него.
Она сидела и смотрела с ним телевизор. Она же обещала бабушке, что останется.
Так что она осталась.
— Кордеро, сюда! Я открыт!
На следующей смене у них осталось кое-какое время для спорта. Пилар была не очень хороша в баскетболе, но то, чем они занимались, было не совсем игрой в баскетбол. Правила были жёсткими. Они разделились на команды и обстреливали корзины, блокируя броски, пока им не становилось скучно, либо они не изматывались. Физически.
Пилар повернулась, оттеснив Мура, и бросила мяч Рейсу, который закинул его в корзину. Мур схватил её за талию и поднял, далеко отбрасывая со своего
— Фол! Нечестно!
Мур рассмеялся.
— За тебя говорит твоя киска, Карамелька. Тебе нужно быть пожёстче.
Она ударила его в солнечное сплетение.
— Ох! Чёрт! — он сложился пополам, потирая грудину.
— И кто теперь киска?
Мур поднял её и перекинул через плечо, затем одной рукой поймал пас и забросил мяч в корзину. Он промахнулся, вероятно, из-за того, что Пилар била его по почкам.
— Поставь меня на землю! Ты вытираешь об меня всю свою мужскую слизь! — он был без рубашки, потел и пах как лошадь. Некоторый мужской пот пах сексуально… например, как у Коннора. Но точно не у Мура.
Пока она висела вниз головой, в игре возникла пауза.
— Э… Кордеро? — произнесла Перес. — У нас гость.
Мур поставил её обратно на ноги. Когда зрение пришло в норму, Пилар увидела Коннора, стоящего возле угла здания. Его руки были скрещены на груди. Он был в тёмных солнцезащитных очках с линзами радужно-синего оттенка.
Ей не понравилось ощущение в её животе, когда она увидела его, или то слабое чувство вины, которое заставило её отойти от Мура.
Она двинулась навстречу Коннору, но Мур потянул её назад.
— Я займусь им.
— Пошёл на хер, мудак. — Она попыталась встать у него на пути, но он отодвинул её себе за спину и первым добрался до Коннора.
— Привет, чувак, — он протянул руку. — Кайл Мур.
Коннор секунду рассматривал его. Затем выпрямился и пожал руку.
— Привет. Коннор Эллиот. И мы встречались.
У Пилар возникло чувство, что Коннор злится… типа ревнует. И ей это понравилось.
Мур усмехнулся.
— Знаю. Я надрал тебе задницу.
— Просто удивил меня этими бабскими танцевальными движениями.
— Кикбоксинг — это не танго.
— Да без разницы. Дай мне реванш, и я тебя уложу.
Позиция Мура тут же изменилась и стала более агрессивной.
— В пятницу вечером в «Палубе»? Около восьми часов?
— В девять. У меня до этого планы.
— Я в деле.
— Заметано.
— Заметано.
— Окей-окей. Парни, успокойтесь. — Пилар схватила Коннора за руку и потащила вперёд за здание и к подъездное дорожке перед станцией. — Что ты здесь делаешь?
— Ты трахаешь этого парня?
— Что? — и об этом её спрашивает мужик, который отправился за киской прямо из её дома? Ну, нет.
— Вы двое потирались друг об друга. Ты трахаешься с ним?
— Во-первых, кто ты, бл*дь, такой, чтобы спрашивать? А во-вторых, какого хрена ты здесь делаешь?
За те несколько долгих секунд, когда она практически оставила его там, где он стоял, и вернулась, чтобы разобраться с тем дерьмом, которое её приятели готовы были вытворить, он просто смотрел на неё сверху вниз, не сняв солнцезащитных очков. Потом встряхнулся и улыбнулся. Наблюдая за его лицом, Пилар почувствовала, что эта улыбка потребовала от него некоторых усилий. Но когда она появилась, то была искренней… и самодовольной.