Пламя над тундрой
Шрифт:
— Совершенно верно, мистер Стайн, — подтвердил Громов, — мы обяжем и всех других коммерсантов выкупить оружие для отрядов.
— А нужны ли они сейчас? — неосторожно высказал свое сомнение Струков. — Я не вижу…
— Вы многого не видите, господин начальник милиции, — едко сказал Громов. — Откровенно говоря, я разочарован в вас!
— Разве есть для этого основания? — Струков с вызовом посмотрел на Громова. Он был оскорблен.
— А вот извольте полюбоваться! — Громов схватил со стола небольшой листок и почти швырнул его Струкову. Тот поймал его, и достаточно
Струков невольно пожал плечами и рассердился на себя за этот жест, выдававший его растерянность.
— Ничего не можете добиться от арестованных шахтеров! — повысил голос Громов.
— После Толстихина и Суздалева с ними бесполезно говорить, — защищался Струков. — Они же…
— Извольте немедленно, разыскать тех, кто пишет эти прокламации! — не слушал Струкова начальник уезда. — Найти, кто приезжает из поселка к шахтерам! И торопитесь! Через неделю с мистером Стайном поедете в Усть-Белую…
— Слушаюсь! — Струков был рад такому, повороту событий.
— Половину милиционеров перебросьте на копи, — отдавал распоряжения Громов. — Запретить шахтерам ходить в Ново-Мариинск, без разрешения милиции. Всех подозрительных задерживать, обыскивать! Введите строжайший контроль!
— О, да! Тут нужен порядок, большой порядок! — заговорил Стайн. — А радиостанция? Как быть, с радиостанцией?
— Уже все сделано, — важно произнес Громов. — Я вызывал Учватова. Неугодные нам сведения больше не просочатся в поселок.
— Очень хорошо, — улыбнулся Стайн. — Чем человек меньше знает, — тем он послушнее.
Струков, получив задание, козырнул, четко, по-военному, повернулся и вышел из управления. Он едва владел собой.
Стайн получил из Нома указание действовать по намеченному плану. Он вспомнил о Трифоне Бириче и Перепечко. Оба бывшие офицеры. Перепечко надо назначить командиром Ново-Мариинского отряда, а Трифона — его заместителем. Он приказал их вызвать. За ними послали Берзина.
Август Мартынович, занимаясь своими несложными обязанностями истопника, с утра обратил внимание на царившее в уездном управлении оживление, Сначала прибежал запыхавшийся Учватов и долго находился у Громова. Затем пришел Стайн. За ним — начальник милиции Струков. Теперь вот требуют Перепечко и молодого Бирича. Что все это значит?
Выйдя из управления, Берзин посмотрел на склад, в который перевезли оружие. Около склада спокойно прохаживался часовой. «К черту, больше ждать непогоды не будем! Сегодня же ночью надо взять оружие».
Он направился к дому Бирича, обдумывая подробности предстоящего боевого дела. У дверей коммерсанта Берзин остановился и осторожно постучал. На стук вышел Трифон. Берзин передал распоряжение Громова и ушел.
На ужин к Биричам был приглашен Перепечко. Елене хотелось быстрее уйти из-за стола. Ей были неприятны самодовольные лица мужа и его друзей. Но когда Трифон заговорил слишком громко и хвастливо, она невольно прислушалась:
— Наконец-то и мы понадобились, вспомнили о нас, — разглагольствовал Трифон, явно желая порисоваться перед строптивой женой. — Сами не могут порядки навести, распустили шантрапу!
— Еще как, — вторил ему Перепечко.
— Представь себе, отец, — обратился Трифон к Павлу Георгиевичу, — на копях появились большевистские листовки. По ночам приезжают к шахтерам агитаторы!
— Не может быть! — воскликнул Павел Георгиевич. В его голосе Послышались нотки беспокойства, Откуда им тут быть?
— Отсюда, из поселка, — постучал Трифон зажатым в кулаке ножом по столу. — Мало ли всякого сброда в эту навигацию понаехало.
— Это верно, — согласился Перепечко. — Но мы найдем этих большевиков и… — он посмотрел на Елену Дмитриевну и смолк. — Пардон. Что будет дальше с большевиками не для дамских ушек.
— Так вот, отец, — снова заговорил Трифон. — Нашему отряду поручено разыскать этих немецких агентов!
— Как же вы их найдете? — недоверчиво посмотрел на сына Бирич и засмеялся. — Или они свои фотокарточки вам прислали?
— Есть кое-какие приметы, — похвастался Трифон. — Один агитатор старик уже. Второй — молодой, с усами.
Елена Дмитриевна вздрогнула. Мысли были тревожные, бежали быстро: «Боже, это ведь о нем говорят». Елена Дмитриевна вспомнила, как в склад к молодому приказчику, когда она была у него с Ниной Георгиевной, вошел старый человек, и она догадалась, что это его знакомый. Как они переглянулись. «Неужели они большевики? — в смятении думала она. — Значит, им грозит опасность. Их могут арестовать. И кто? Трифон. Он говорит, что у молодого черные усы. Ну да, у Сергея Евстафьевича усы черные…» И чем больше думала Елена Дмитриевна, тем сильнее в ней крепла убежденность, что речь идет о приказчике.
Женщина с трудом заставила себя слушать разглагольствования мужа:
— Теперь на копи ни одна душа не проникнет без разрешения. И сюда не сунется шахтер. Сразу же угодят в каталажку. Уж я об этом позабочусь.
— А ты не забыл, что тебе надо в Усть-Белую? — напомнил отец.
— Стайн сказал, что я поеду вместе с ним, когда наведем порядок здесь и всех большевиков фюйть! — Трифон присвистнул. — Под ледок пустим плавать! Ха-ха-ха!
Елена Дмитриевна встала. Она не могла больше, находиться за столом. Тревога за полюбившегося ей человека торопила ее:
— Немного пройдусь по воздуху: голова болит.
— Смотри, чтобы большевики тебя не сцапали, — крикнул ей вслед Трифон. — У них жены общие… Ха-ха-ха!
Засмеялся и Перепечко, улыбнулся старый Бирич.
Елена вошла в спальню и, настороженно прислушиваясь к шуму в столовой, на клочке бумаги написала несколько строк. Рука дрожала, буквы прыгали. В столовой кто-то встал, отодвинул стул. Женщина вздрогнула, скомкала записку и спрятала на груди, прислушалась, В столовой по-прежнему пировали. Взяв Блэка, Елена прошла на кухню, где старая кухарка мыла посуду.