Плата за молчание
Шрифт:
– Данный вопрос, милостивая государыня, выходит за пределы моих полномочий. Я должен посоветоваться. Прошу вас подождать меня здесь.
Директор Йозеф Рингендаль, не моргнув глазом, решает:
– Он должен жениться на этой потаскушке! Через три месяца я баллотируюсь в председатели партии. Я не могу допустить скандала.
Адвокат приходит в ужас:
– Она настаивает на равноправии супругов. В брачном контракте не должно быть никаких оговорок насчет владения имуществом! И вы готовы на это пойти?
– Вы ведь сумеете отыскать потом какой-нибудь способ перехитрить эту особу и оставить ее с носом? Разве нельзя будет задним числом опротестовать законность брака? Ведь если он был заключен только с целью освободиться от обязанности давать показания в суде, то должен быть признан фиктивным, не так ли?
– Это уж точно, - соглашается адвокат, но затем скептически прибавляет: - Однако если ее отказ свидетельствовать против Кристиана приведет к прекращению уголовного преследования или ляжет в основу оправдательного приговора, прокуратура в этом случае сможет возобновить дело и устроить повторный судебный процесс. Значит, мы окажемся в том же самом тупике, в котором торчим сейчас.
– Но до тех пор немало воды утечет.
– Бесспорно. Один-два года история, конечно, протянется. Но в конце концов скандал так или иначе произойдет!
– Дорогой мой, плевать мне на то, что произойдет здесь через два года! До выборов в окружное управление СвДП осталось три месяца. Если меня изберут первым председателем, - а поскольку за спиной у меня ретцелевские заводы, изберут меня на сей раз непременно, - я пройду и в бундестаг. Пост первого председателя гарантирует мне место в списке кандидатов. Если я пройду в бундестаг, мне не будет дела до ретцелевских заводов. Передо мной откроются совсем другие перспективы. Как депутат бундестага я легко получу место в дюжине на блюдательных советов, понятно? Ведь старый Ретцель не завещал мне ни единой марки. Вам это известно лучше, чем кому-либо. Значит, я остаюсь с моей жалкой пенсией, а этот повеса садится на мое место и до основания разрушает все, что я целую жизнь создавал. Нет, вы должны понять, что мне решительно все равно, какой куш сумеет урвать для себя эта дама. Только бы она сейчас мне не помешала.
Адвокату нечего на это возразить, он вполне понимает Рингендаля, и мешать тому пройти в бундестаг совсем не в его интересах. Если Рингендаль уедет в Бонн, не исключено, что директорское кресло сможет занять он, Андриес. Его адвокатская контора в Крефельде - дело, конечно, доходное, но путей к политической карьере она не открывает. Немного поразмыслив, он находит компромиссное решение:
– Я предложил бы для начала заключить официальный договор о помолвке. Этот юридический документ наделит ее формальными правами невесты с гарантией возмещения ущерба. В случае расторжения помолвки она получает, скажем, 100 тысяч марок.
Сумма Рингендаля не волнует, его интересует другое:
– А сможет она как невеста отказаться выступать свидетельницей на процессе? При том еще, что помолвка заключена после факта, ставшего предметом судебного
разбирательства?
– Вопрос спорный, - признает Андриес.
– Надо, пожалуй, заготовить одновременно и брачный контракт на случай, если дело дойдет до суда. В этом контракте мы предусмотрим, что при последующем расторжении брака она получает в возмещение ущерба 500 тысяч марок.
Оба контракта составляются и скрепляются подписями.
Не столь успешно завершается попытка Рингендаля договориться с родителями покойной Терезы Гервин. Обозленный отец ни за какие деньги не соглашается взять назад свое заявление об убийстве. Очевидно, хауптко-миссар Штюлленберг успел побывать у него и укрепить в этой позиции. Расстроенный, возвращается Рингендаль к Андриесу и признается ему, что видит в случившемся непреодолимое препятствие на своем пути к политической карьере. Но адвокат неудачей не обескуражен.
– Ах, что за важность! Заберет свое заявление или нет, изменить он все равно ничего не может. Полиция дала уже делу ход, и теперь оно пойдет обычным порядком, никак от заявителя не зависящим. Я как раз думал об этом. И ближайший мой план таков: я сейчас же еду с Кристианом в Крефельд. Кристиан должен сам немедленно явиться в полицию.
Впрочем, это «немедленно» происходит не сразу. Сначала адвокат сопровождает Кристиана Ретцеля к самому дорогому в Крефельде ювелиру, помогая выбрать экстравагантные обручальные кольца. Потом они еще заезжают в банк, чтобы снять со счета 5000 марок на мелкие расходы невесте. И только после этого Андриес, наконец, привозит своего наполовину протрезвевшего клиента в уголовную полицию.
Хаупткомиссара Штюлленберга они уже не застают. Он тем временем успел выхлопотать судебное предписание об обыске и сейчас находится на брейелевской вилле, силясь обнаружить следы преступления. Сам он в протоколе осмотра места происшествия описывает это так: «Комната покойной Терезы Гервин сохранила еще отчетливые следы имевших здесь место насильственных действий. Дверь комнаты была вышиблена ногой после многократных ударов: постель запятнана кровью, на полу в беспорядке валялись окровавленные предметы туалета Терезы. На террасе и на наружной лестнице обнаружены следы мыльного раствора и сильного, содержащего хлористый аммоний стирального порошка. Совершенно очевидно, что с его помощью стремились до прибытия полиции, возможно еще ночью, уничтожить следы кровавого злодеяния».
А Кристиан Ретцель, несомненно в соответствии с полученными от адвоката Андриеса инструкциями, заявляет в это время дежурному комиссару уголовной полиции Шнайдеру:
– Я добровольно явился в полицию, так как мой адвокат сообщил мне, что в отношении меня начато следствие в связи со смертью нашей служанки Терезы Гервин. Сам я ничего об этом не знаю. На дальнейшие вопросы я сейчас отвечать не готов.
Крефельдскому участковому судье Поле, у которого полиция истребовала санкцию на арест, Ретцель к этому своему заявлению добавляет:
– Я чувствую себя настолько невиновным, что мне нечего говорить. Я отказываюсь давать показания.
Участковый судья Поле, товарищ адвоката Андриеса по университету, товарищ директора Рингендаля по партии, друг дома Ретцелей, не видит необходимости в аресте. Кристиан Ретцель, решает он, добровольно явился в полицию, а значит, опасность бегства исключена.
В тот же вечер Кристиан Ретцель перевозит Маргит Линзен на брейелевскую виллу.
– Это нужно, - сказал ему адвокат, - чтобы никакие газетные писаки не увязались за ней по пятам и чтобы сама она поверила, что ты действительно намерен жениться на ней.