Платина и шоколад
Шрифт:
— Что, думал я не соглашусь? Даже очень согласна. Он урод. Кретин. Я ненавижу его так же, как и ты. И меня пугает, что он стал причиной нашей с тобой ссоры. И знаешь, что чертовски задевает меня? Ты не веришь мне.
— Просто ты изменилась. И всё стало не так.
Гарри заговорил тише, спокойнее. Настолько, что отлегло от сердца. Стало легче. Совсем немного, но легче. Будто какая-то сбитая шестерёнка встала на место.
— Все меняются, Гарри.
Он сглотнул. Сунул руки в карманы. Отвёл глаза и уставился куда-то вбок, кусая губы.
— Это твоё решение, но я хочу сказать тебе, что никогда, никогда, Гарри, я не сяду за слизеринский стол.
Грейнджер смотрела прямо в зелёные глаза, и он не смог не ответить ей таким же прямым взглядом.
— Если не хочешь говорить со мной — мы можем продолжать молчать. Но мне важно, чтобы ты верил мне.
Он вздохнул, будто решая что-то для себя. Ещё несколько секунд изучал выражение лица подруги, после чего протянул руку и легко сжал её плечо:
— Ладно.
— Ладно?
Поттер улыбнулся поджатыми губами.
— Ладно — я верю тебе. Ладно — мы пойдём завтра в Хогсмид.
Широкая улыбка появилась на лице Гермионы, когда она едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши от рухнувшей водопадом на голову радости — как некая Ирэн в Большом зале — но только спокойно кивнула.
— Хорошо.
— Это ради Рона. Ты же знаешь, что значат для него посиделки в “Трёх мётлах”, — он тщательно скрывал свое облегчение, но зелёные глаза предательски засветились.
— Скорее уж сливочное пиво.
Гарри рассмеялся, опуская голову, а Грейнджер впервые за долгое время чувствовала себя почти счастливой. Она даже представить себе не могла, насколько эта ссора прессовала её всю неделю. И помириться… оказалось так просто.
А теперь… теперь всё встанет на свои места?
Она думала об этом, пока они брели по опустевшему коридору в класс нумерологии, негромко разговаривая.
И Поттер даже закинул ей руку на плечо в излюбленной привычке.
Наверное, да.
Всё встанет на свои места.
* * *
— Малфой, не будь таким букой…
— Иди на хер, Пэнс.
Слизеринка поджала губы и сложила руки перед собой на коленях. Заметив ухмылку Блейза, нахмурилась, меняя положение и уперевшись в кулачки подбородком.
Драко знал, что ей не нравится, когда её осаждают при ком-то. А в гостиной Слизерина сейчас сидели они вчетвером. Забини, закинув руки за голову и разминая шею, полулежал на диване. Крэбб слонялся по углам, пиная кончиком туфель монолитные стены то там, то тут. Паркинсон несчастно вздыхала, устроившись ближе к огню, а Малфой углубился в чтение “Пророка”, поглядывая на часы над камином.
Десять вечера.
Еще час “патрулирования”.
— Не лезь к нему, Пэнси. У него критический день.
Ну, конечно. Блейз промолчать просто
— Я так и не поняла, что случилось… — захныкала слизеринка.
— Грязнокровка отказала ему в свидании, — просюсюкал мулат, тут же увернувшись от летящего в него “Пророка” и рассмеявшись. — Мимо.
Драко раздражённо запрокинул голову, упираясь затылком в мягкую спинку кресла и зарываясь лицом в ладони.
В последние дни было спокойно — без волнительных статей в газете и без волнительных писем из Мэнора. Вообще без писем. Дамблдор сообщил, что поместье осмотрено, совершенно чисто, и, помимо всего прочего, вокруг Малфой-Мэнора будет воздвигнут оповещающий щит в целях защиты Нарциссы.
И, видит Мерлин, это было огромным камнем с души.
Теперь оставалась только одна проблема — доставучая Грейнджер. Хотя… и не проблема это вовсе. С учетом того, что они не общались. Вообще. Ровно пятнадцать дней. Да он бы и не заметил, если бы не привычка подсчитывать всё подряд. Даже совершенно ненужное и не интересующее.
— В свидании? — голос Паркинсон, кажется, взлетел на несколько октав вверх.
— Отказалась патрулировать, — уточнил Забини.
— Продинамила, — подал голос Винсент откуда-то сзади.
— Я вас ненавижу.
Это всё, на что хватило Малфоя.
Он даже огрызаться не хотел. Просто закрыл глаза, вздохнув и потягиваясь. Настроение действительно ни к чёрту, хотя, по идее, он должен был прыгать выше головы — Грейнджер помогала МакГонагалл с заполнением каких-то графиков успеваемости, и потому ему пришлось бы патрулировать одному, если бы он решил этим заняться, конечно. Однако, вспомнив тон, которым грязная сучка сообщила ему об этом — фраза, брошенная впервые за столько дней, мать её — кулаки сжались сами собой.
...Грейнджер неслась к портрету небольшим смерчем, даже не поворачивая головы.
— Сегодня ты сам. Я буду занята, — бросила на ходу, когда Драко спустился в гостиную — ровно в девять вечера.
Он удивлённо поднял брови, складывая руки на груди. Вот так новости. Это ещё какого фига? И даже не совсем понял, что удивило его сильнее: то, что она осмелилась наконец-то открыть рот, или же то, что она отказывалась от своих обязанностей. Решил начать с первого.
— Что, грязнокровка, надоело играть в молчанку?
Ноль реакции на издёвку. Просто шла к двери. Малфой прищурился.
— Тпру, я сказал. Куда собралась? Хера с два я буду выполнять за тебя твою работу, — он остановился в проёме арки, кривя губы и наблюдая за её перемещением. Он зря, что ли, отменил встречу с рыжей грудастой семикурсницей из Когтеврана этим вечером?
Грейнджер, мимоходом обернувшись через плечо, посмотрела на него так, будто он был застрявшим между зубов куском еды. Окинула безразличным взглядом тёмную рубашку, брюки, и отвернулась, даже не замедлив шага.