Плексус
Шрифт:
– Было бы прекрасно, - откликнулся я.
– А торт еще остался?
– Смотри, как он встрепенулся. И это всегда так, стоит при нем упомянуть о еде. Господи, Хэл, ты никогда не изменишься. Наверное, это мне в тебе и нравится - что ты неисправим.
– Он подсел ко мне, стряхнул пепел с сигары и принялся дальше облегчать душу: - У Тесс, как ты знаешь, масса связей. Она хотела видеть меня судьей. Но дело в том, что я не могу претендовать на должность судьи и одновременно заниматься бракоразводным процессом. Понимаешь, что
– Почему тогда не бросишь, не попробуешь заняться чем-то другим?
– Чем, шины продавать? Чем еще можно заняться, Генри? Что одно, что другое - все плохо.
– Но есть хоть что-нибудь, что было бы тебе по сердцу?
– Честно говоря, Хэл, нет! В глубине души я законченный лентяй. Мне одного хочется - плыть по течению, прилагая минимум усилий.
– Так плыви!
– сказал я.
– Это не выход. Вот если бы меня тянуло писать, другое дело. Но меня не тянет. Я не художник. И не политик. Ничто меня не увлекает.
– Тогда ты конченый человек, - сказал я.
– Не знаю, Хэл, я бы так не сказал. На свете полно вещей, которые можно делать спокойно, не вкладывая всю свою страсть.
– Твоя беда в том, - сказал я, - что ты вечно хочешь, чтобы кто-то другой принимал за тебя решения.
– Вот это верно!
– неожиданно оживился Макгрегор, хотя мне было непонятно почему.
– Поэтому я и хочу жениться на Трикс. Мне нужен кто-то, на кого я мог бы опереться. Тесс вроде мокрой губки. Вместо того чтобы поддержать меня, она позволяет мне падать.
– Когда ты только собираешься повзрослеть?
– Брось, Генри, не начинай. Ты сам как большой мальчишка. Держишь подпольный кабак, подумать только! А еще намеревался мир потрясти. Ха-ха! Ха-ха!
– Дай только время. Я еще могу оставить тебя в дураках. По крайней мере я знаю, чем хотел бы заниматься. Это уже кое-что.
– А способен ли ты? Вот в чем вопрос.
– Посмотрим.
– Генри, ты пытаешься писать с тех пор, как я знаю тебя. У других писателей в твоем возрасте за плечами по крайней мере полдюжины книг. Ты даже не закончил первой - или все же закончил? Так что не мешает тебе самому призадуматься.
– Может, я до сорока пяти не начну, - сказал я шутливо.
– Подожди до шестидесяти, Генри. Кстати, как зовут того английского писателя, который начал в семьдесят?
– Тоже не могу сейчас вспомнить.
Появилась Трикс с кофе и тортом. Мы вернулись за стол.
– Итак, Хэл, - завел он снова, кладя себе огромный кусок торта, - все, что я хочу сказать: не сдавайся! Ты еще можешь стать писателем. Станешь ли ты великим писателем, этого я не могу тебе предсказать. Тебе еще многому надо учиться.
– Не обращай на него внимания, - посоветовала Трикс.
– Его ничем не
– Он еще упрямее, чем я, и это говорит о многом. Правда в том, что мне больно смотреть, как он упускает время.
– Упускает время?
– эхом отозвалась Трикс. А как нА-счет тебя?
– Меня? Я ленив. А это другое дело.
– Он широко улыбнулся ей.
– Если думаешь жениться на мне, - возразила она, - придется тебе самому зарабатывать на жизнь. Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь содержать тебя?
Ты только послушай ее, Хэл, - покатился со смеху Макрегор, словно Трикс сказала что-то ужасно смешное.
– Разве кто-нибудь говорил, что хочет, чтобы его содержали?
– А на что мы будем жить? Уж наверняка не на твой заработок.
– Фу ты!
– скривился Макгрегор.
– Дорогая, я еще не начинал работать. Подожди хотя бы, пока я не получу согласие на развод, тогда займусь этим вплотную.
– Не уверена, что мне хочется за тебя замуж, - сказала Трикс. Сказала очень серьезно.
– Нет, ты слышал?
– поглядел на меня Макгрегор.
– Как тебе это нравится? Ну, дорогая, ты много теряешь. Через десять лет я, возможно, буду заседать в Верховном суде.
– А пока это не произойдет?
– Мой девиз: не создавай себе трудностей заранее.
– Он всегда может заработать, стенографируя судебные заседания, - сказал я.
– И при этом прилично заработать, - добавил Макгрегор.
– Не хочу, чтобы у меня муж был судебным стенографистом.
– Ты выходишь за меня, - сказал Макгрегор.
– Кому известно, кем я работаю, кто я?
– В настоящий момент ты обыкновенный неудачник, - ответила на это Трикс.
– Правильно, дорогая, - беспечно сказал Макгрегор, - но многие были неудачниками, пока не вскарабкались на верхушку лестницы.
Но ты не из тех, кто карабкается!
– Снова-здорово, - вздохнул Макгрегор.
– Это просто та-кое выражение. Послушайте вы оба, вы же на самом деле не считаете меня неудачником? Просто сейчас я работаю на холостом ходу. Мне нужен стимул. Нужна добрая жена, дом и один-два настоящих друга. Вот как мы трое, например. Как, по-твоему, Генри, разумные вещи я говорю?
– Понимаешь, Трикс, - не дожидаясь ответа, продолжал он, - парней вроде Генри и меня нельзя мерить общей меркой. Мы - люди высшего сорта. Если возьмешь меня в мужья, тебе достанется сокровище. Я самый терпимый человек на свете. Генри подтвердит. Могу работать не хуже других… если надо! Только я не вижу смысла в том, чтобы гробить себя. Это глупо. Так вот, я ничего не говорил вам об этом, но у меня в запасе есть несколько блестящих планов. Больше того, я уже начинаю осуществлять их. Мне не хотелось об этом говорить, пока не будет результата. Если удастся провернуть хотя бы один из них, можно будет десять лет ни о чем не беспокоиться. Ну как, не ожидала?