Плексус

Миллер Генри Валентайн

– Извините меня!
– сказал Шелдон, моргая и откашливаясь.
– Это все поляки. Меня от них мутит.

– Но здесь нет никаких поляков, Шелдон. Этот человек, - указывая на Осецкого, - канук. Он хочет пожать тебе руку.

Шелдон протянул руку вперед, словно никогда прежде Осецкого не видал, и, низко кланяясь, представился:

– Шелдон!

– Рад с вами познакомиться, - сказал Осецкий, также отвешивая легкий поклон.- Не хотите выпить?
– И он потянулся за стаканом,

Шелдон поднес стакан к губам. Он цедил шерри медленно и осторожно, словно не вполне доверяя безобидности напитка.

– Ну как?
–

Осецкий просто сиял.

– Ausgezeichnet! Шелдон причмокнул губами. Но причмокивал он не от удовольствия, а чтобы показать свои хорошие манеры.

Вы старый друг Генри?
– спросил Осецкий, делая неуклюжую попытку снискать себе расположение Шелдона. С ответом тот не замедлил:

– Мистер Миллер - друг каждого.

– Он у меня работал, - объяснил я.

– Ах, так! Теперь я понимаю, - сказал Осецкий. Казалось, у него свалилась гора с плеч.

– А сейчас он обзавелся своим бизнесом, - добавил я.

Шелдон засиял от удовольствия и стал теребить бриллиантовые кольца на пальцах,

– Своим законным бизнесом, - дополнил он, потирая, как ростовщик, руки. Он снял одно из колец и сунул его под нос Осецкому. Кольцо было с большим рубином. Осецкий с одобрением его рассмотрел и передал Луэлле. Тем временем Шелдон снял еще одно кольцо и протянул его на рассмотрение Моне. На этот раз с огромным изумрудом. Шелдон обождал несколько минут, наблюдая за произведенным эффектом, и снял с руки еще два кольца, оба с алмазами. Их он положил на руку мне. Затем, прикрывая губы пальцами, зашептал:

– Ш-ш-ш!

Пока мы громко восхищались камнями, Шелдон залез в карман своего жилета и извлек оттуда пакет, завернутый в папиросную бумагу. Он развернул пакет над столом, а затем продемонстрировал его содержимое у себя на руке. Нас ослепило сверкание пяти или шести камней, небольших, но чистой воды и отличной огранки. Осторожно выложив камни на стол, Шелдон полез в другой карман жилета. На этот раз он извлек наружу нить тонкого жемчуга, чрезвычайно изящную, равной ей по красоте я вообще не видел!

Сокровища Шелдона торжественно взирали на нас, а сам он, приняв одну из своих загадочных поз, долго красовался перед нами, а затем нырнул во внутренний карман пальто и вынул из него продолговатый бумажник марокканской выделки. Он раскрыл бумажник, держа его на вытянутых руках в воздухе, словно заправский иллюзионист, а затем принялся извлекать из него одну за другой банкноты самого разного достоинства в валюте не менее дюжины стран. Если деньги были настоящие (а у меня не было оснований думать иначе), вместе они должны были составлять не менее нескольких тысяч долларов.

Кто-то спросил:

– И вы не боитесь ходить по улицам со всем этим в кармане?

Перебирая пальцами в воздухе, словно он играл маленькими колокольчиками, с важностью в голосе Шелдон ответил:

– Шелдон может за себя постоять.

– Я же говорил вам, он совсем чокнутый, - хихикнул О'Мара.

Пропустив мимо ушей бестактную реплику, Шелдон продолжал:

В этой стране никто Шелдона не обидит. Эта страна - цивилизованная. Шелдон занимается своим делом и никому не мешает… Не правда ли, мистер Миллер?- Он сделал паузу, чтобы наполнить грудь, а затем добавил: - Шелдон вежлив со всеми, даже с ниггерами.

– Но, Шелдон…

– Подождите!
– воскликнул он.
– Пожалуйста, тише!- И затем с таинственным блеском в своих глазах-буравчиках расстегнул

рубашку, быстро отступил на несколько шагов, пока не коснулся спиной окна, выпростал из-под рубашки черную ленту, свисавшую с шеи, и не успели мы оглянуться, как он уже оглушительно свистел в полицейский свисток, на ней мотавшийся. Острый звук впился в наши барабанные перепонки. Было в этом что-то галлюцинативное.

– Хватай его!
– заорал я, едва Шелдон поднес свисток к губам во второй раз.

О'Мара уже крепко сжимал свисток.

– Быстро! Прячьте все!
– кричал он.
– : Если нагрянут копы, придется объяснять им, откуда все это взялось. А это не так легко!

Осецкий сгреб вместе кольца, банкноты, бумажник и драгоценности и, невозмутимо отправив их в карман пиджака, уселся в ожидании полиции, сложив руки.

Шелдон с презрением и превосходством глядел на нас.

– Пусть приходят, - изрек он, задрав нос кверху и раздувая ноздри.
– Шелдон полиции не боится.

О'Мара занялся водружением свистка обратно на грудь Шелдону, он застегнул ему рубашку, затем жилет и пиджак. Шелдон не возражал, он вплотную уподобился манекену, обряжаемому для выставки в витрине магазина. И в то же время ни на секунду не спускал глаз с Осецкого.

Само собой, очень скоро раздался звонок. Мона ринулась к входной двери. Конечно, полиция!

– Не молчите!
– пробормотал О'Мара. Он повысил голос, словно продолжая излагать аргументы в споре. Я отвечал ему в том же ключе и тоже понес чепуху, одновременно делая знак Осецкому, чтобы он к нам присоединялся. Ответом была лишь ухмылка. Сложив на коленях руки, Осецкий безмятежно наблюдал за нами и ждал полицию. В промежутках разгоревшегося мнимого спора слышался протестующий голос Моны, уверявшей полицейских, что она знать ничего не знает про свисток. А О'Мара тем временем стрекотал как сорока, имитируя несколько голосов кряду. В то же время, отчаянно жестикулируя на языке глухонемых, он лихорадочно побуждал меня последовать его примеру. Если бы полиция в этот момент прорвалась в комнату, ей бы предстало весьма любопытное зрелище. Мне вдруг попала смешинка в рот, и я среди всего этого бедлама от души расхохотался, вынудив тем самым О'Мару удвоить усилия. Луэлла, разумеется, сидела неподвижно, как и подобает могильному камню. Осецкий же наблюдал за происходящим, как зритель в партере цирка. Он окончательно свыкся с обстановкой и просто сиял от радости. Что до Шелдона, тот даже не шелохнулся. Он по-прежнему стоял спиной к окну, застегнутый на все пуговицы в ожидании художника-оформителя, который установит его руки и ноги в самые эффектные для витрины положения. Я неоднократно делал ему знак рукой, чтобы он включился в разговор. Но Шелдон оставался бесстрастным, корректным, в конечном счете просто надменным.

Наконец мы услышали стук захлопнувшейся двери, и в комнату вбежала Мона.

– Идиоты!
– крикнула она.

– Они всегда появляются, когда я свищу, - нейтральным тоном констатировал Шелдон.

– А я молюсь лишь о том, чтобы к нам не заявился сверху хозяин квартиры, - заметил я.

– Они уехали на уик-энд, - пояснила Мона.

– А вы уверены, что копы не караулят сейчас под дверью?
– спросил О'Мара.

– Они ушли, - сказала Мона.
– Без вариантов. Что может быть хуже большого жирного копа? Только два больших жирных копа. Слава Богу, мне, кажется, удалось их убедить.