Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
7
Прошла Пасхальная неделя, пришли дожди, дождались своего часа. Юрий лежал на лавке, не желая ничем заняться. Дважды заглядывал Васильев дядька Осей, звал упражняться в воинском искусстве. С тех пор, как воротился из Коломны, где исправлял государеву службу, боевой искусник принялся обучать княжичей владеть разными видами оружия, защищаться и нападать. У Юрия к его гордости уроки
– Нейду.
В конце концов сам старший брат пожаловал:
– Что сквасился Гюрга?
Юрий потёр икры ног:
– Здесь больно. И в поясе.
Василий поругал мокрую весну, предсказал, что братнюю немоготу излечит улучшение погоды, и ушёл, озабоченный неведомо чем.
Когда приболевший княжич не появился в столовой палате ни днём, ни вечером, пред ним явился дядька Борис, только что прибывший из Звенигорода.
– Что с тобой, господин?
Юрий вяло ответил:
– Да так: голова болит, познабливает.
– И спросил: - Звенигород-то после Тохтамыша отстроился?
– Ещё б ему не отстроиться!
– усмехнулся дядька.
– После разора семь лет прошло. Тебе уж ныне пятнадцать. Вьюнош! А тогда-то был отроком. Э!
– внимательней взглянул Галицкий.
– Приопух ты. Веки набрякли. Дай, лоб потрогаю... Уй-юй-юй!
Разостлал постель. Помог разоблачиться, пообещал позвать лекаря.
После общей вечерней молитвы в Крестовой всё великокняжеское семейство собралось у одра больного. Он же видел пришедших, как сквозь туман. Слабо. Слышал голос родителя, вспомнившего давнюю московскую гостью - язву:
– Вдруг ударит, как ножом в сердце, в лопатку или между плечами. Огонь пылает внутри. Крове течёт горлом. Обуревают то пот, то дрожь. У иных пухнет на шее, бедре, под скулою, пазухою. Десять здоровых приходилось на сто болящих.
– Ох, некстати такие речи!
– прервала матунька.
– Нет у Георгия всех тех примет.
Княжич знал, почему всполошился отец. Ведь дядя, великий князь Симеон, помер тогда от беспощадной болезни. Сам Юрий в детстве слышал, как посетила она Смоленск: осталось в нём всего пять человек. Вышли и затворили город, полный непогребённых. Хотелось крикнуть: «Бегите от меня все!», но язык не повиновался.
– Высунь-ка, покажи язык, - попросил немец-лекарь Сиферт. Помог извлечь из запёкшихся уст. Сказал невесело: - Ярко-красный. И беловатый налёт на кончике...
Юрий с трудом промолвил:
– Он при высовывании как бы спотыкается о края зубов.
Лекарь велел всем выйти. Юная княжна Марья в дверях сказала:
– У братца кроличье лицо!
Долго длился бурный разговор в теремном переходе. Не разобрать было слов.
Сколько времени истекло, прежде чем сызнова отворилась дверь? За ней - голос матуньки:
– Нет, Домникеица, нет,
Потом Юрий увидел Сиферта с белой повязью на лице по самые очи. Лекарь делал приготовления:
– Сейчас будем пускать кровь...
Княжич ощутил нежные прикосновения Домникеи и удовлетворённо вздохнул. Рука его была уложена на твёрдой подушке ладонью кверху. Под ней - льняное полотенце. Бывшая мамка стянула плечо жгутом, но не сильно.
– Сожми кулак, княжич, - попросил лекарь.
– Несколько раз сожми.
Прокол почти не почувствовал... Сиферт наказывал, уходя:
– Надо его остричь. Заставлять много и часто пить. Будет жар, обёртывать в мокрое, обтирать...
Дальнейшее стало ускользать от Юрьева слуха. Вновь смежил ресницы. Открыв глаза, он обнаружил себя на высоком струге, что везли на колёсах, по пустынному волоку. Рядом - чужие люди в длинных чёрных одеждах. Остановились в урочище с круглым, осевшим от времени, травянистым валом. Кто-то сказал: «В старые времена кипело жизнью место сие, красно и видно. Сейчас же пусто всё и ненаселённо!» Да, голая степь, река, небо...
Струг спущен на воду. Потянулись унылые берега, - ни селения, ни людей. Как на редкость, глядят на плывущих козы, лоси, волки, медведи, бобры, выдры. То и дело парят над стругом орлы, лебеди, гуси, журавли. Спутники Юрия зорко взглядывают по сторонам. К своему удивлению, он не речи их слышит, а мысли. Мысли о том, что здесь некогда существовали города знаменитые, а ныне же едва приметны следы их. Вон, ряд белых каменных столпов, подобных малым стогам. Княжичу это место назвали Донской беседой. На большом каменном столе - каменные сосуды. Красиво, но неприятно.
Струг двигался среди красных гор. Вдруг из расселины выскочили полунагие лучники, сели в судёнышки, устремились к путникам.
Тщетно окружающие внушали Юрию: это хазары, жители древней своей столицы Серкела, хотят угостить хлебом и молоком. Он видел не угощение, а длинные кривые ножи. Заметался, ища спасения. И, сколь ни удерживали берегущие, кинулся с борта в воду. Зажмурился от холода. Пришлось применить усилие, чтоб открыть глаза...
Ни струга, ни реки, ни червлёных гор. Он голый - в лохани с ледяной водой. Стоит при помощи Домникеи.
– За подмышки не хватай, я щекотлив!
– запротестовал Юрий.
Однако сильная она всё-таки, его хорошуля! Рывком вытащила, натянула шерстяные носки, заставила быстро запохаживать рядом с ней по спальне. Волокла обессиленного, как раненого:
– Ну же, ну! Шагай. Ведь, обеспамятев, прыгал на пол, бросался в переход. Удержала едва. А теперь... Ну, ещё шажочек.
– Ай-яй-яй!
– возник на пороге Сиферт.
– Ты его пошлёшь на тот свет! Знаю ваших знахарей. Одного купца пользовали от жара ледяной водой, он - уже там!
– немец указал на небо.