Племянник капитана. Сборник рассказов
Шрифт:
Я стоял на квадратной платформе, метр-на-метр. Она еще немного покачивалась.
Виртуальная реальность – воздух как в симуляции, – догадался я.
– Но почему я на поезде ехал с Ритой в Ригу?
Знакомый голос из темноты ответил:
– Рига в вашем сценарии – случайность. Из слова Рита, утерялась часть буквы «т» – левая перекладина. И получилось слово Рига – как столица Латвии. Исправлять ошибку не стали и сценарий повернули так, что вы поехали в Ригу.
– Ну ты, робот, чего живой?! – вскричал я.
– Вы забыли, что мы искины – не люди. Наше сознание легко переписать на носитель. Ваше сознание – мозг людей – невозможно скопировать, слишком огромное число нейронов. Но мы, машины, мы примитивнее. И потому нас нельзя убить – ну если информация с нашего твердого накопителя была скопирована…
Надежда и ужас эскимосов
Мужчина в ярко-желтой куртке с трудом брёл по заснеженному полю вдоль берега. Идти ему мешали торосы, полыньи, а также собственная усталость. Вдалеке плескались холодные серые волны. Капюшон, низко надвинутый на глаза, не спасал от ярких бликов солнца, отражённых от белоснежного наста. Полуослепший, голодный, казалось, он брёл последние метры перед тем как рухнуть посреди ледяной пустыни. Но идти ему помогала даже не надежда, а внутренняя уверенность, что в этих местах он найдет кров: время от времени он вытаскивал гаджет и смотрел на его показания.
Обогнув высокий торос, в двадцати шагах впереди он увидел молодую эскимоску, легко передвигающуюся навстречу по искорёженному льду в меховой парке с капюшоном, отороченным белом мехом. Измождённое лицо мужчины осветилось надеждой. Приблизившись к девушке, он начал объясняться знаками.
Улыбнувшись, эскимоска ответила:
– Не стоит трудов, говорите на русском. Я училась в университете в Копенгагене, знаю три иностранных языка, в том числе и ваш русский.
– Девушка! Я потерялся. Наш самолет разбился, я один выжил, иду третий день в поисках людей и тепла. Где-то рядом наш бункер, но один я туда не дойду, силы на исходе… Солнце светит весь день и почти всю ночь, а все равно мороз около нуля, слякоть замерзает, гололёд.
– Я отведу вас в тепло…
– В чум?
– Вы думаете, что эскимосы живут только в чумах?
– В ярангах?
– Идите за мной.
* * *
Опрятная комната в деревянном доме быстро наполнилась будоражащими запахами кофе и жареного тюленьего мяса. В три окна проникал солнечный свет длинного полярного дня.
Мужчина в сером свитере приходил в себя. У печки висела его арктическая куртка и стояли сапоги, обсыхая от тумана, которым наполнен весь воздух в Арктике коротким полярным летом из-за непрестанно тающего и вновь замерзающего снега и льда.
Тело спасённого постепенно наполнялось теплом и сытостью. Заканчивая трапезу, он стал присматриваться к своей спасительнице.
Она сидела за столом напротив, скромно опустив большие глаза в сторону пола. Пышные черные волосы обрамляли ее кругловатое лицо с немного пухлыми розовыми щеками. Под снятой меховой паркой оказалось коричневое облегающее платье европейского покроя с эскимосским орнаментом вокруг шеи и по краю короткого подола. Мужчина, вытирая салфеткой тюлений жир со своих губ, украдкой поглядывал на стройные ноги эскимоски, обтянутые черными шерстяными колготками.
Заканчивая пить чай, незнакомец, наконец, начал разговор:
– Меня зовут Антон.
– Ингрид, очень приятно, – ответила эскимоска по-русски почти без акцента.
– Я из научной экспедиции. Мы определяем границу России в Арктике. Нефтеносное дно Северного Ледовитого океана… поэтому еще предстоит битва за шельф, надеюсь, только дипломатическая и научная битва… в общем, вам ли не знать, давно длится спор государств, имеющих выход в Арктику. Либо сюда сделают доступ всем странам Земли, как в Антарктиду…
– А я из Гренландии. Нашей стране не хватает ресурсов, энергии, поэтому мы до сих пор зависим от Дании. Слышали, что Гренландию у Дании хочет купить США? Но в этом случае геноцид эскимосов только усилится… Мы отчаявшийся народ перед лицом своей гибели!
Голос Антона стал решительным:
– Я знаю, как спасти вас. Аляску продали, а Гренландию отстоим! Здесь рядом есть заброшенный подводный завод, построенный в последние годы существования СССР. Потом все работы свернули, вывезли людей из двух поселков Шпицбергена, а о секретном заводе и так мало кто знал…
Лицо Ингрид просияло:
– И теперь вы говорите об этом мне? Нам ваш завод помог бы.
Антон неожиданно отвлёкся и взглянул на мобильный телефон, включенный в зарядник:
– Ах, вот мой смартфон уже зарядился, включаю спутниковый навигатор… да ваш дом стоит как раз над нашим бункером!
– А мы давно нашли этот бункер, только у нас нет кода для замка, чтобы его открыть.
Антон успокоил Ингрид:
– Я знаю код. Я проведу вас внутрь.
* * *
Бункер находился под землей, но в его мониторы, вмонтированные в стены наподобие окон, передавалось изображение из камер расположенного наверху домика. Поэтому Антон мог видеть, как наверху уже сгустились короткие синие сумерки августовской полярной ночи: всего через полчаса над горизонтом покажется полуночное солнце.
Вместе с новой знакомой Ингрид он сидел перед пультом архаичного большого ЭВМ советских времен и продолжал объяснять:
– Здесь всё работает на энергии подземных недр. Тектоника плит питает этот подземный бункер. Подводный хребет Ломоносова тянется через Ледовитый океан. И советские ученые догадались, как использовать энергию подземных недр. Судя по размерам завода, он мог освещать и обогревать половину Сибири и уж точно – всю Гренландию.
– Спасибо, вы спасёте мой отчаявшийся народ!
– И вот теперь мы готовы поделиться энергией и с вами…
– Не верится, что в наших руках океан энергии.
– Главное, ты в моих руках, моя милая! Я не вернусь на большую землю, буду жить с тобой!
– Я счастлива, что спасла тогда тебя.
В это мгновение двое людей на полярной станции были полны воодушевления и неотрывно смотрели друг на друга. Неожиданно раздался резкий звук. На радаре замигали белые пунктиры точек. Антон включил увеличение на одной из камер: в темной толще вод с морского дна вылетали один за другим белые светящиеся шары.