Пляска на помойке
Шрифт:
Но через неделю или полторы после первой посылки Тишинку посетил незнакомец — очень крупный парень с большим и как бы раздавленным львиным лицом и оттопыренными ушами.
— Как, получили книжки от Окутюрье? — не представляясь, с порога спросил он Алексея.
— Вы, наверное, из университета? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Нет, я спрашиваю. Книги из Франции получили? — повторил незнакомец.
И только тогда до Алексея доехало, кто перед ним.
—
— Вот и отлично, — растянул в улыбке толстые губы разгаданный незнакомец. — Тогда прошу спуститься вниз, к машине.
Была ранняя весна, Москва кисла под промозглым холодным дождиком. В «Победе», за аркой дома, сидели четверо. Когда они поровнялись с машиной, с заднего сиденья молча поднялся толстяк в сером плаще и ушел в дождь. «Победа» остановилась у Министерства внешней торговли Кагебэшник предъявил охране удостоверение, и они с Алексеем оказались в крошечной комнатушке, четверть которой занимал несгораемый шкаф.
— Зови меня дядя Вася,— предложил кагебэшник Алексею — Садись.
Стул, предназначенный нашему герою, был профессионально ловко втиснут в угол между несгораемым шкафом, стеной и маленьким письменным столом: не то что сразу не встанешь, но и от возможного рукоприкладства не увернешься. Сам же дядя Вася вольготно развалился на другом, спиной к двери.
— Вот бумага, ручка. Напиши, о чем вел разговоры с твоим французским другом, — услышал Алексей.
— Да о том же, о чем другие. В нашем семинаре было много народу, — сказал он.
— Не о семинаре речь. Не придуривайся. Ты ведь встречался с Окутюрье наедине. И нас интересует именно это, — парировал дядя Вася.
Пришлось смириться. Алексей, осторожно выбирая слова, набросал сочинение на хорошо известную ему тему: Лев Толстой и французская литература XX века — Ромен Роллан, Анатоль Франс, Андре Жид, Селин, Монтерлан, Барбюс...
— Теперь подпишись. Чудно! — сказал дядя Вася и, не читая, положил бумагу в портфель. — Встретимся через неделю. Я опять заеду за тобой…
И началось! Поехало! Коготок увяз! Чувствуя, что от одного рандеву к другому его затягивают в липкую паутину, Алексей сопротивлялся, как умел. Раз заявил, что не может так больше, что потерял покой и сон, что за ним таскается все время какой-то господин…
— Может, ты ему просто понравился? — улыбнулся одними толстыми губами дядя Вася.— Ну, понимаешь? Как бывает между мужчинами?
«На что он намекает?— лихорадочно думал Алексей.— Уж не на то ли, что я получил дневники Андре Жида? А ведь Жид был известным гомосексуалистом. Имел роман даже с молодым Луи Арагоном»,— и отрезал:
— Если вы подразумеваете извращенную любовь, то я таких преследователей не боюсь...
— Почему же? — обрадовался дядя Вася.
—
Дядя Вася разочарованно хмыкнул: не прошло.
Одиако долго толочь воду в ступе дядя Вася не собирался. Он предложил Алексею, по наводке сверху, знакомиться с иностранными студентами и аспирантами в университете и сообщать об их настроениях. А когда тотт отказался, последовала скрытая угроза:
— Мы же с вами хорошо обращаемся…
Переход на «вы» не сулил ничего доброго.
Что делать? У кого попросить помощи? И может ли двадцатипятилетний филолог-аспирант провести всесильный Комитет Государственной Безопасности? Когда дядя Вася привез его на очередной тур уламывания, Алексея заявил:
— Через сорок минут меня ждут в Краснопресненской библиотеке. Я читаю лекцию о Есенине…
А карман жгло заветное письмо. Алексей писал, что если его не оставят в покое, то он передаст через общих знакомых жалобу самому Анастасу Ивановичу Микояну! Последнее, понятно, было чистой липой, да поди, проверь…
Дядя Вася объявил, что хочет проводить Алексея, и тот запаниковал: а вдруг кагебэшник появится в библиотеке? И тогда обман раскроется. Но нет, взмокнув от переживаний, Алексей услышал на перроне метро «Краснопресненская»:
— Итак, до послезавтра…
— Да! Еще маленькая просьба,— как бы невзначай вспомнил Алексей. — Вот мое заявление. Вашему начальству…— и сунул дяде Васе свою папиру.
Лет эдак через двадцать, там же, в метрополитене, на эскалаторе, Алексей Николаевич увидел странно знакомое лицо и почти радостно завопил:
— Дядя Вася!
Тот недоуменно обернулся.
— Вы что, не помните меня? Я Алексей! Мы же с вами сколько раз встречались! Ну, припоминаете? Московский университет, министерство внешторга, Мишель Окутюрье из Тулузы...
Дядя Вася дико взглянул на Алексея Николаевича и вдруг с грохотом обрушился вниз по движущейся лестнице.
Когда Алексей передал дяде Васе свое отчаянное письмо, КГБ позабыл о нем. На добрых полгода. Но в свой срок он был снова отловлен и доставлен для продолжения собеседования. На сей раз в гостиницу «Гранд-отель», напротив музея Ленина.
Тихий персонаж в очках без оправы и с желтыми бачками представился странно: Пасс Прокопьевич.
— Мы приносим вам извинения, Алексей Николаевич,— сказал он.— Все, что вам предлагали, было ошибкой. Вы, действительно, совсем другой человек и не подходите для такой роли...
Говорил Пасс Прокопьевич мягко, интеллигентно, и Алексей ожидал по пословице: мягко стелет, да, верно, будет жестко спать.
— Нас очень интересуют общие настроения культурных слоев, творческих работников,— продолжал тот.— Вы могли бы, так сказать, давать нам общие обзоры…