Пляска смерти
Шрифт:
— Ты — Нимир-Радж; разве ты не учуял бы чужого страха?
В его голосе звучало презрение.
— Я думал, ты рассердишься, если я прямо скажу, что от тебя пахнет страхом.
Руки Ричарда сжались в кулаки. Лицо потемнело от злости, он изо всех сил старался держать себя в руках — заметно было, чего ему это стоит. Почти мучительно было наблюдать, как он пытается подавить свой гнев, а поскольку его сила больше ни разу не согрела комнату, он держал в узде не только гнев.
Он пошел к нам — резкими движениями, будто ноги не хотели двигаться. Как какой-то упрямый
Жан-Клод подвинулся, освобождая место между собой и Натэниелом. Это было приглашение войти в круг. Ричард продолжал стоять, глядя в пол, уронив руки вдоль тела. И тогда Натэниел еще отодвинулся, отпуская меня, только продолжая держать за руку Ашера. Отодвинулся так, что круг превратился почти в полукруг. Жан-Клод понял намек Натэниела и тоже от меня отодвинулся, продолжая обнимать Мику за плечи. Я осталась стоять в полукруге.
Ричард не двинулся, будто и не заметил. Я шагнула вперед, коснулась кончиками пальцев бахромы его волос, скрывающих лицо. Он вздрогнул и поднял на меня глаза. От застывшего в них страдания у меня горло перехватило. Может, просто такая эмоциональная ночь выдалась. Или, если кого-то любишь, то невозможно видеть у него такое страдание в глазах и не хотеть его облегчить.
Мне пришлось привстать на цыпочки, чтобы тронуть его лицо, опереться на его руку, чтобы не покачнуться. Я положила ладонь ему на щеку, на выпуклость скулы, ощущая под рукой силу этого изгиба. Лицо у него было как он сам — сильное, неземной красоты. И в этой совершенной мужской оболочке бушевала буря. Она видна была в его глазах — все его страдание, весь его гнев. Рука напряглась под моей ладонью, гладкая выпуклость мышцы налилась тяжестью. То ли он напоминал мне, насколько он силен, то ли просто вздрогнул. Судя по глазам, вздрогнул, наверное.
И он медленно подался ко мне, пока я тянулась ему навстречу. Наши губы соприкоснулись, и это было больше прикосновение, чем поцелуй. Губы Ричарда шевельнулись в нежнейшей ласке. И я ответила на этот поцелуй так же нежно. Потом он прижался ко мне ртом, и тут уж ничего не было нежного.
Он оторвался от поцелуя со звуком, напоминавшим наполовину всхлип, наполовину вздох, упал на колени, увлекая меня за собой, цепляясь за меня, будто только я одна осталась твердой опорой во всей вселенной.
Я держала его, гладила по волосам, шептала его имя, повторяла снова и снова. А он рыдал так, будто у него сердце разрывалось.
Жан-Клод опустился на колени рядом с нами, положил руку Ричарду на затылок. Ричард не отреагировал, и Жан-Клод обнял нас обоих. Лицо он придвинул к щеке Ричарда и что-то сказал по-французски, чего я не поняла. Что-то тихое и утешительное.
Натэниел опустился на колени с другой стороны, тронул меня за плечо, но заколебался, стоит ли прикасаться к Ричарду.
Это Клей подошел сзади и опустился на колени за спиной у Ричарда, посмотрел на меня встревоженными глазами, прижался к спине Ричарда, крепко его обняв.
— Ощути запах стаи и знай, что ты в безопасности.
Прозвучало
Отделенный от Ричарда телом Клея Натэниел обнял меня и их обоих, но все мы обнимали Ричарда. Клей понял, насколько нужно было Ричарду прикосновение, но понял и то, что Ричард мог бы не подпустить так близко вампиров и леопардов. А вот другой волк из его же стаи — это безопасно. Этот момент понимания вытолкнул в моем списке Клея из телохранителей в друзья.
Мика подошел сзади ко мне, обнял нас покрепче. И наконец на колени встал Ашер, скорее возле Натэниела и меня, чем возле Ричарда, но рукой касаясь волос Ричарда. Все мы отдавали, кто что мог.
Рыдания стали тише, потом прекратились. Я ощутила, как уходит напряжение из его рук, из его тела. Он выдохнул — долгим, тяжелым вздохом, и я почувствовала, как он входит в тепло, в прикосновения. Все заботы, все тревоги уходили в тесноте тел, во взаимной ласке.
Потом он глубоко, полной грудью, вдохнул и распрямился, стоя на коленях. Как человек, выныривающий из глубокой воды, но только этой водой были руки и тела. Он поднялся на колени, начал вставать. Мы раздвинулись, давая ему место.
Ричард улыбнулся мне, всем нам.
— Спасибо, всем вам спасибо. Мне это было нужно. Я не знал даже сам насколько…
Он двинулся прочь из стоящего на коленях круга. Жан-Клод и Клей отодвинулись, давая ему пройти.
Он остановился и вздохнул так, что тело его вздрогнуло.
Жан-Клод встал и помог встать мне. Я не возразила против помощи — меня все еще трясло. Не только Ричарду сегодня нужна была поддержка.
Все встали — по одному, по двое. Мы ждали, чтобы Ричард что-нибудь сказал или чтобы кто-нибудь придумал, что сказать.
Он обернулся и улыбнулся нам. Его прежней, бойскаутской улыбкой, как я ее называла. И держался так свободно, как я давно уже не видела.
— Я сегодня заночую в комнате Джейсона.
— Тебе не обязательно уходить, — сказала я.
Улыбка стала чуть уже, пропуская наружу легкую грусть.
— Не могу я здесь спать, с ними со всеми.
— Не думаю, что останутся все, — сказала я.
Он пожал плечами:
— Я не хочу тобой делиться, Анита. Особенно сегодня. Но я видел твое лицо, когда Мика и Натэниел тебя обнимали. Со мной у тебя оно никогда не бывало такое мирное.
Я открыла рот — сказать что-нибудь утешительное, но он поднял руку, останавливая меня.
— Не надо, Анита, не отрицай. Я не злюсь, я просто… — Он мотнул головой. — Не знаю, что делать, но знаю, что сегодня тебя делить не могу. Скоро будет рассвет, и ты не захочешь, чтобы с нами был Жан-Клод. А он — единственный, с кем я готов был бы делить тебя в эту ночь. — Он снова пожал плечами. — Но тебе захочется чего-то потеплее. — Он попытался улыбнуться жизнерадостно, и это почти получилось. — Так что мне лучше сейчас уйти. А то я скажу или сделаю что-нибудь такое, что тебя расстроит, — в этом я не сомневаюсь. — На миг у губ появилась сардоническая складка. — Я благодарен за утешение, оно мне было нужно, но где-то в глубине души мне по-прежнему хочется, чтобы все ушли.